В машине наступает тишина, пока они оба обдумывают мое заявление. Я не уверен в них, но знаю, какие чувства испытываю к Бетани... Или как там ее настоящее имя. Я люблю ее и планирую однажды жениться на ней, и оттрахать ее по полной программе. Раньше мне это не приходило в голову, потому что до нее я не раз подумывал о вазэктомии, просто потому что не хотел заводить детей с кем-то, кого мой отец выбрал бы в качестве моего будущего.
Архаично, и чертова шутка, ведь мой отец женился на той, кого любил, и к черту статус. Но они были просто жаждущими власти тиранами и не остановятся ни перед чем, чтобы получить то, что хотят.
Деклан издал громкий стон.
— Черт побери, мужик. Почему тебе обязательно нужно было это сказать?
С насмешкой, я говорю:
— Это правда! Вот почему! Я хочу вернуть ее так же сильно, как и вы оба, но не собираюсь сидеть здесь и нести чушь. Я люблю ее больше всего на свете. И с радостью отдам за нее все наши богатства. Всё это дерьмо не имеет значения, пока она не перевернула нашу жизнь с ног на голову самым лучшим образом. По крайней мере, теперь у меня есть цель, когда она вернется к нам.
— И что у тебя за цель? — с любопытством спрашивает Синклер.
Я пожимаю плечами, испытывая странное стеснение в груди.
— Делать все, что нужно, чтобы на ее лице сияла улыбка. Если это дети, дать ей столько чертовых детей, сколько мы сможем осилить. Если это переезд в деревню и жизнь на ферме, думаю, я придумаю, как стать чертовым фермером. Мне на все наплевать, лишь бы улыбка не сходила с ее лица.
Глава 3
Деклан
После признания Джио на последние сорок пять минут поездки в машине воцаряется неловкая тишина. От его признания мысли так быстро проносятся, что я не могу ни одной удержать в голове.
Люблю ли я Бетани? Да, черт побери. Я бы отрезал свой член и преподнес бы его ей на серебряном блюдечке, если бы она попросила. Хочу ли я, чтобы она всегда улыбалась? Да. Какой идиот не хочет, чтобы их девушка была счастливее, когда получает свою любимую еду, десерт или вечер в кино? Правильно, только дурак. Но на самом ли деле ли я сделаю все, что она попросит?
Вот что ставит меня в тупик. Если бы она попросила меня пойти на терапию по поводу моих проблем, я бы, наверное, рассмеялся, а потом пошел бы выпить. Если бы она спросила обо всех моих секретах, что бы я сделал? Мы не можем рассказать ей о синдикате «Трезубец». Ни одна женщина никогда не знала об этом. Конечно, бывали догадки, но над этим всегда просто смеялись и называли это клубом братства парней в университетском городке.
Люди не в курсе, чем мы на самом деле занимаемся. Они бы ахнули, если бы узнали, что наша инициация – это убийство того, кого мы больше всего ненавидим. Эта мысль возвращает меня к человеку, которого я выбрал в ночь, когда получил свое кольцо...
Холодные мурашки бегут по коже, когда мы входим в главный зал среди катакомб под универом, жуткий страх, который живет в этих стенах и во всех, кто их преследует. Пульс бешено скачет, когда мы приближаемся к нашим жертвам, стоящим на коленях на каменном полу с матерчатыми мешками на головах. Они не знают, где находятся, и никогда не узнают. Ни одно из сказанных слов не будет иметь значения. Они едва ли поймут, что сделали не так. Большинство из них думают, что в этом мире они не могут сделать ничего плохого.
Когда подхожу к своей цели, а Джованни и Синклер стоят по обе стороны от меня, сожаление охватывает меня. Я вовсе не желал выбирать этого человека, но тот, кого хотел бы увидеть корчащимся, когда жизнь покидает его глаза, – не вариант. Я бросаю взгляд на кресла, где сидит мой дедушка с двумя другими. Джанлука Мартинелли и Артур Блэквелл-старший, наши деды. Под ними стоят три других трона, те самые, за которыми наши отцы сидели в течение многих лет. Сегодня вечером, после того, как посвященные завершат ритуал, появится второй ряд.
Передача тронов, во время которого мы получаем право первородства и присоединяемся к руководству. Мы проходили этот процесс в течение нескольких недель, готовясь к нему. Я думаю, что помню, как все происходит, но спиртное и два бонуса, которые принял ранее, начинают действовать в полную силу, так что все становится туманным.
Я пропускаю большую часть сказанного, наблюдая, как наши товарищи-новички либо проходят, либо не проходят последний тест. Мы, конечно, остались последними. Хотя выбора у нас тоже нет. Этот процесс насильно вдалбливали нам в головы с самого детства. Наши отцы получили возможность насладиться хорошим детством. Как только парням и мне самому исполнилось пять лет, начались наши суровые тренировки. Фантомные боли вспыхивают в теле при воспоминаниях о побоях, которые отец наносил мне, если я не запоминал что-то правильно или не продвигался достаточно быстро по его стандартам.
Я быстро закрываю глаза и укрепляю свою решимость, отказываясь позволить этому дерьму добраться до меня, отталкиваю его и запираю обратно в свою коробку. Открыв глаза, вижу, как парень, которого Джованни выбрал, падает на пол, а кровь хлещет из его вен. Я почти успокаиваюсь, видя, как это происходит. Может быть, все эти годы промывания мозгов сделали больше, чем я думал.
Серебряное блюдо поднимается над головой, и я хватаю кинжал. Рукоятка тяжелая, а лезвие достаточно острое, чтобы разрезать бумагу.
— Деклан Роберт Картер... Кого ты решил принести в жертву и почему?
Ухмыляясь, срываю с парня повязку, прежде чем заговорить.
— Я выбираю Деймона Верона. Причина, по которой выбрал его, проста. Ублюдок обвинил меня в изнасиловании своей сестры, хотя эта сучка была жаждущей шлюхой. Он просто не мог смириться с этим, поэтому попытался распустить дерьмовый слух.
Циничный смех срывается с моих губ, когда хватаю Деймона за волосы и откидываю его голову назад, чтобы он увидел ярость на моем лице. Его глаза вспыхивают от страха, когда он извергает яд в мою сторону.
— Пошел ты! Она не хотела тебя... Ты... ты заставил ее... — Слова умирают на его губах, когда вонзаю лезвие в его грудину и прямо в сердце с удовлетворительным хрустом кости. Его глаза выпучиваются, когда вытаскиваю нож так же быстро, как и всадил его. Переместив его к горлу, шепчу ему на ухо: — Она всем давала, и ты это знаешь. Поверь мне, я слышал все истории о твоем грязном трахе с сестрой. Когда-нибудь увидимся в аду... сучонок. — Затем полоснул кинжалом по его горлу, фактически положив конец его жалкой и извращенной жизни.