– …Она подумает, что Драко изменил ей, и бросит его так же как и тебя, – закончила за него Джинни, в ее глазах зажглась странная искра. – Тем более, если она увидит, что это я.
*
Лаванда сидела в мягком кресле, не сводя взгляда с блондина, стоявшего у окна и осматривавшего тихий деревенский городок, казалось, нетронутый глянцем современной Англии. Гармоничность пейзажа нарушали лишь линии электропередач, проводивших к домам магглов электричество. Болтон, казалось, не изменился ни на йоту со второй мировой войны, по-прежнему сохраняя большую часть очарования Старого Света ушедшей эпохи.
– И как ты тут живешь, Браун. Сколько тебя помню, ты была счастлива, только когда тебя окружал хаос. – Драко постучал пальцем по холодному стеклу, указывая на небольшую площадь, опрятная зеленая лужайка которой была затенена только каменным памятником павшим. – Трудно представить, что тебе здесь может нравиться, если только эта деревушка не оживает ночью.
Лаванда Браун спокойно улыбнулась, и в выражении ее лица не промелькнуло ни единого намека на ту легкомысленную молодую девушку, которой она была в школе.
– Я считаю это место лучшим для моей чувствительной… натуры.
Он отвернулся от окна, ухмыляясь:
– Это способ сказать, что ты сошла с ума?
– НЕТ! – Лаванда сделала глубокий вдох, стараясь игнорировать сердитый румянец на щеках. – Нет. После того как мой дар раскрылся целиком, мне тяжело находиться среди людей. Я стала слишком чувствительной к их судьбам и будущему. От них ужасно болит голова.
Драко фыркнул, но воздержался от высказывания своих мыслей. Вместо этого он спокойно отошел от окна и обнаружил свое место занятым полосатым котом. Он присел рядом и рассеянно погладил его теплый мех. Кот лениво приоткрыл глаза, молча оценивая его, а потом вернулся в дремотное состояние.
– Зачем ты пришел, Малфой? Обычно ты посылал Блейза, когда тебе требовалось вытрясти из нас с Парвати очередное пророчество.
Драко позволил себе паузу, тщательно подбирая слова для своего Главного Вопроса; его пальцы бессознательно продолжали гладить полосатого кота. Когда он наконец поднял голову, Лаванда с любопытством наклонилась вперед, сжав руками подлокотники кресла.
– Она выйдет за меня замуж? – тихо спросил Драко, обращась скорее к ковру, чем к Лаванде.
Она весело рассмеялась. О, как пали сильные. Чертов Драко Малфой не уверен в собственных силах и судьбе. Такой непохожий на холодного слизеринского принца, к которому она привыкла.
– Это все зависит от того… – начала было она, но таинственно замолчала.
– От чего? – Драко резко вскинул голову, со злостью глядя на Браун.
– От того, будешь ли ты честным с ней. Ложь имеет тенденцию расти как снежный ком. В конце концов это все обернется против тебя.
Драко встал, аккуратно снимая с колен кота, где тот успел расположиться, и стряхивая с темных брюк приставший рыжий мех. Его попытки привели только к большему распространению его по брюкам.
– Я не лгал ей ни о чем.
– Сицилийская провидица, – вызывающе произнесла Лаванда.
– Это умалчивание, а не ложь. Кроме того, я вообще не вижу, какое это к ней имеет отношение, – огрызнулся он.
Браун перекинула волосы через плечо, играя локоном. Она тщательно обдумала свои слова прежде чем заговорить, зная, что они могли возмутить его.
– Некоторые считают, что умалчивание столь же плохо, как и ложь.
Снова воцарилась душная тишина. Драко покачал головой, он выглядел немного растерянным.
– Ей не имеет смысла знать об этом.
Лаванда только скептически на него взглянула.
– Чертова ведьма прокляла меня! Те омерзительные сны… – вскипел Драко, сжимая и разжимая кулаки.
– Порождения твоего собственного ума! – мгновенно отреагировала Лаванда, непреклонно глядя ему в глаза. – Как она могла знать, что творится в твоей голове? – Она тряхнула головой, отбрасывая с лица лезшие в глаза волосы, и нетерпеливо фыркнула.
– Она прокляла меня, – выдавил Драко сквозь сжатые зубы.
Лаванда раздраженно на него посмотрела.
– Ты упускаешь суть, Малфой. Все, что сделала ведьма, проклявшая тебя – навела временное, заметь, временное! заклинание похоти. Что заставило тебя жаждать ту, что ты отчаянно хотел и не мог заполучить, в данном случае – Гермиону.
Драко помотал головой, его губы сжались в тонкую линию.
– Она послала эти сны, она заставила меня быть одержимым Грейнджер… Она… – он глубоко вздохнул, его грудь тяжело вздымалась от усилий сдержать проявление эмоций, – она заставила меня полюбить Гермиону. Я нанял кучу сыщиков, чтобы разыскать ее, но бесполезно. Она, видимо, поняла серьезность ситуации, и…
– В последний раз говорю тебе, Малфой, магия не может заставить человека влюбиться! Возбудить, подчинить, но не любить! – закричала Лаванда и всплеснула руками.
Драко Малфой развернулся на пятках. Он мерил комнату шагами, и паника подступала к горлу. Слишком знакомое чувство пустоты и потери давило. Его плечи опустились. Мощь заклинания вспыхнула с новой силой, разнося по телу панику и страх, что он потеряет Гермиону, прежде чем сможет обладать ею.
Она возненавидит его, если все раскроется.
Если она обнаружит, что он посылал ей эти сны в качестве мелкой мести за те бесчисленные мучительные месяцы в Италии, чтобы заставить и ее перенести то, что он перенес в разлуке с ней… Чтобы она узнала, каким бывает желание, которое не утолить никакой заменой…
Она возненавидит его, если узнает, что он желал ее только из-за проклятия какой-то ведьмы. Возненавидит, узнав, что эта одержимость была настолько мощной, что Драко решился на заклинание Almas Unidas. В буквальном переводе это означало Соединение душ, а фактически – это было объединением жизненных сил. Созданное в XV веке в Испании чистокровной магической элитой, желавших, чтобы мужья и жены не могли – буквально – жить друг без друга; заклинание гарантировало не только моногамию в отношениях, которая обеспечивалась обрядом магической свадьбы, но и однозначную физическую и эмоциональную привязанность друг к другу.
Хотя человеческая душа оставалась неприкосновенной даже для вмешательства древней магии, иногда умом и телом можно было управлять в определенных целях. Заклинание создавало своего рода искусственную любовь между парой. Все что было необходимо Драко от Гермионы – это простая искра привязанности, вспышка нежности, и он мог бы провести церемонию без Гермионы, что, несомненно, было весьма удобным.
Самое главное – что после завершения ритуала результат был необратимым.
Прочность и опасность возникающей связи настолько сильны, что даже самые преданные возлюбленные не всегда рисковали проводить этот ритуал. После десятилетий наблюдения пагубных последствий воздействия заклинания даже самые консервативные испанские волшебники отказались от него.
Образ покорного возвращения Гермионы в объятия Уизли болезненно кольнул его воображение. Если и были хоть какие-то сомнения относительно столь крайних мер, сейчас Драко не мог их вспомнить.
Приступ страха продлился всего секунду, потом он снова взял себя в руки, выпрямился и позволил ледяной маске спокойствия покрыть его лицо. Нет. Он не собирался уступать жалким эмоциям. Уныние и неудачи – для простолюдинов.
– Не нужно ей говорить, – велел он Лаванде, и жестокая улыбка изогнула его губы. – Эта беседа никогда не должна повториться. Гермиона будет более счастливой без этого знания.
Лаванда открыла рот, чтобы возразить, но он мгновенно ее остановил:
– Это была не просьба, Браун. Если я услышу хоть намек на подобную сплетню, я буду знать с кого спрашивать. – Взгляд Драко был тверд. – Я приду прямо сюда и заставлю тебя заплатить за свои слова. Это понятно?
Напряжение растекалось по комнате по мере того, как расширялись глаза Лаванды.
– Ты сумасшедший, Малфой, – пробормотала она.
Драко вытащил палочку из кармана и направил ее на Лаванду.
– Наоборот, Браун, я более чем вменяем, – Малфой снисходительно покачал головой. – Если ты думаешь, что эти угрозы пусты, можешь проверить, моя дорогая.