– Ты слишком остро реагируешь, Малфой.
– Напротив, – его голос был обманчиво легким и благодушным, как будто он обсуждал погоду, а не направлял оружие ей в грудь. – Я думаю, что вполне нормально защищать свою невесту от любой нежелательной сплетни. Передай мою просьбу Патил, будь так добра.
Мгновения спустя Драко, отвесив легкий изысканный поклон, уже переступал через порог, словно его визит был приятным чаепитием. Лишь когда за ним закрылась дверь, и дорожка, посыпанная гравием, осталась позади, Драко запустил руку в волосы и бессильно смял их. Как только он достиг уединенной рощи, то аппарировал прочь.
Когда он появился через мгновение в приемной поместья Малфоев, он вызвал всех эльфов дома и быстро обрисовал в общих чертах свои намерения. Маленькие существа унеслись выполнять его приказы, а один оставшийся эльф взял плащ и, низко кланяясь, спросил, не потребуется ли чего-нибудь хозяину. Драко отпустил его кивком головы и направился в Большую гостиную, чтобы поприветствовать портрет матери.
– Что я слышу, Драко, ты снова решил затеять ремонт? – воскликнула Нарцисса со своего наблюдательного пункта над камином. – Ты же переделал все поместье всего несколько месяцев назад. Даже с учетом порывистости молодости невозможно устать от комнат, которых ты даже не используешь.
Драко нежно улыбнулся своей матери, запечатленной на магическом холсте в свой тридцатый день рождения.
– Я вовсе не собираюсь делать ремонт. Только хотел добавить несколько вещей к тому времени, когда Гермиона станет моей женой. Я не считаю, что стоит переезжать в основные апартаменты, пока наши отношения не приняли официальный статус.
Нарцисса понимающе кивнула. Размеры и торжественное убранство комнат левого крыла не предназначались для одного человека. Драко едва ли были нужны две отдельные спальни и смежная с ними ванная комната. Даже гардеробная, примыкавшая к каждой из комнат, была по размерам больше нынешней спальни Драко.
– И что же ты решил добавить? – спросила она с любопытством.
Его ответ был уклончивым:
– Всякие мелочи. Парочку незначительных деталей, чтобы сделать обстановку более… интимной.
Эта информация, казалось, удовлетворила Нарциссу, и Драко, извинившись перед нею, вышел из комнаты и направился в основные апартаменты. Войдя через позолоченные двери, он задумчиво обвел взглядом нетронутую гостиную, по левую и правую сторонам которой располагались две большие двойные двери, которые ранее вели к спальням Люциуса и Нарциссы.
Через открытые двери виднелась спальня его отца, из которой эльфы уже убрали большую кровать с балдахином и в данный момент снимали картины со стен, укладывая их рядом с Драко – в гостиную.
С треском был отодран ковер с заляпанных половиц, и домовые эльфы, тщательно свернув его, аппарировали вместе с ним из комнаты, по-видимому, последовав за кроватью. Затем исчезли и тонкие французские обои, которые снимались весьма неохотно.
Когда задание было закончено, армия волшебных существ покинула комнату, часто и с энтузиазмом кланяясь. Драко слегка усмехнулся, войдя в пустую комнату и остановившись в центре неотполированного пола. Он задумчиво оглядел свои владения: даже лишенная всей обстановки, комната все еще была пронизана элегантностью. Гермионе понравится спать здесь, когда все утрясется. Его родители жили в отдельных комнатах, но он, конечно, этого не допустит.
*
Гермиона была в своем офисе, придирчиво изучала свои тщательно составленные примечания, чтобы представить Визенгамоту в пятницу. Непонятно по какой причине, но ее коллеги выработали довольно раздражающую привычку каждый час неожиданно заглядывать в ее кабинет, чтобы поздороваться. Даже когда она работала допоздна, все равно находился кто-нибудь, кто, казалось, случайно забредал к ней. Особенно странный интерес к тому, что скрывалось за ее закрытой офисной дверью, проявили ее сослуживицы.
И вот, несмотря на довольно позднее время – девять часов вечера, Гермиона услышала отзывающийся эхом звук шагов. После небольшой паузы человек, остановившийся перед ее дверью, постучал. Она нетерпеливо вздохнула и отложила свои записи.
– Войдите!
Дверь скрипнула, и Гермиона нахмурилась. Ей пора завести швейцара, который бы смазывал эту проклятую штуковину. За последние несколько недель дверь открывали столько раз, что неудивительно, что металлические петли пришли в негодность.
– Гермиона.
Она быстро подняла глаза на высокую долговязую фигуру, копну рыжих волос и веснушчатую физиономию.
– Рональд, – сухо произнесла она и, продолжая сидеть, жестом велела ему занять место через стол.
Он тяжело плюхнулся в предложенное кресло и провел рукой по и без того растрепанным волосам.
– Прости меня, – пробормотал он, не отрывая взгляда от беспорядка на ее столе. – Я совершенно не думаю, прежде чем говорю. Мне действительно очень, очень жаль.
Потрясенная, но несколько равнодушная к его извинениям Гермиона отодвинула свои бумаги и уставилась на него. Под его глазами залегли тени, создавая впечатление, будто он не спал несколько дней. Он казался намного старше.
– За что именно тебя простить? – нерешительно спросила она.
Рон встретился с ней глазами, и Гермиона позволила его васильковому взгляду одурачить ее.
– За все, – он невесело рассмеялся, снова запустив пальцы в волосы. – Я такой идиот.
Гермиона бойко кивнула:
– Да, а если тебе нечего сказать, кроме самых очевидных вещей, ты можешь идти: у меня, как видишь, есть работа.
Он начал было протестовать, но она быстро его перебила:
– Все не так просто, Рон. Извинения не исправят положение. Тут, в отличие от магии, взмах руки не поможет.
– Гермиона… – снова начал он.
– Пожалуйста, не сейчас, Рон. Я устала, и я должна просмотреть все свои заметки до завтра. – Она по-прежнему пристально смотрела ему в глаза, но вновь вспыхнувшая обида пересиливала жалость к нему.
Неловкое молчание затягивалось. Гермиона вновь опустила взгляд на свои бумаги, но не могла прочесть дальше одного предложения, и читала одну и ту же строчку снова и снова.
– Он что-то задумал, ты же знаешь, – пробормотал Рон. – Я говорю тебе это не как твой бывший парень, но как твой лучший друг.
Гермиона нетерпеливо вздохнула:
– Да ты что. И что же он задумал?
Рон быстро покачал головой:
– Я не знаю. Просто… просто будь осторожной, хорошо, Гермиона? Это все, о чем я прошу.
Она коротко кивнула и проследила, как он уходит. Рональд Уизли медленно дошел до двери и остановился, словно засомневавшись. Положив руку на ручку двери, он повернул голову и проговорил:
– Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, Гермиона, я буду рядом.
Гермиона заставила себя снова смотреть на свои записи, но от слез слова плыли перед глазами. Ей не хотелось думать, из какой глубины души поднялась эта горечь, она просто позволяла слезам скользить по щекам. Забывшись, она пропустила шаги за дверью, и характерный стук, возвещавший о приходе посетителя, застал ее врасплох. Гермиона подумала, что вернулся Рон, и торопливо протерла щеки, пытаясь стереть следы недавних слез. А после пригласила посетителя в кабинет.
– Ты ничего не забыл, Рон. Сейчас не время… – она замолчала на полуслове, когда увидела вошедшего. – О! – ошеломлено воскликнула она.
Дмитрий Долохов одарил ее холодной улыбкой и отказался от кресла, предложенного не сразу оправившейся от удивления Гермионой. Холодок пополз по спине, когда их глаза встретились, и Гермиона хмыкнула, прочищая горло.
– Мистер Долохов. Что привело вас сюда?
Угловатые черты лица стали резче, когда он нахмурился.
– Вы, мисс Грейнджер, – он попытался улыбнуться. Как показалось Гермионе, это больше походило на гримасу. – Скажите, вы уже ужинали? Возможно, мы могли бы поговорить в более комфортной обстановке.
Несмотря на потрясение, Гермиона взяла себя в руки и мысленно отмахнулась от неприятного ощущения, возникавшего, когда она замечала его взгляд.