– Припоминаю.
– Вот тогда уже начали подкоп вести. А в прошлом году продолжили. Потому и меня сгноить решили в этой глуши, и подельников моих, и Егора Сергеевича.
Варяг осекся и взглянул на Елену. Она молча смотрела на него, в уголках рта пролегли две скорбные складочки. Девушка словно все понимала, хотя Варяг намеренно говорил околичностями, которые, как ему казалось, были понятны одному лишь Платону.
– Только поторопились они нас похоронить, – сдерживая прорывающуюся из горла злобу, продолжал Варяг. – Сделаем так, как должно быть по правде. Без Eгopa Сергеевича, конечно, трудно придется, но мы сумеем. Мне бы сейчас в общей ситуации разобраться. Я еще пока не в курсе всех дел. Вот вернусь – там видно будет. И чем скорее это произойдет, тем лучше. А потом у меня должники в Питере есть, нужно все сполна им вернуть. Рассчитаться с ними нужно. Время не ждет! Послушай, отец Платон, поможешь мне снарядиться в обратный путь, а?
Платон закряхтел.
– Спрашиваешь напрасно. Неужели и так не ясно? Конечно, помогу.
Утром Платона дома не оказалось. Он сам запряг лошадь и уехал в сторону райцентра. Варяг не знал, что и думать. С одной стороны, Платон был близким другом Нестеренко, и трудно было предположить, что он может чем-то навредить Варягу. С другой стороны, Варяг совсем не знал старика, кроме того – тот был священником, и кто знает, зачем ему вдруг так срочно понадобилось в райцентр. На мгновение усомнившись, Варяг даже подумал о том, чтобы сбежать, пока не поздно. Но все-таки остался, решив довериться судьбе, которая до сих пор заботливо оберегала его.
Днем он помогал Елене по хозяйству, они много разговаривали, а ночью она снова пришла к нему и снова заставила его забыть обо всем на свете.
Елена сразу поняла, что больной, которого они с дедом нашли в лесу, – беглый заключенный. Но страха к нему она почему-то не испытывала, может, потому, что он был слабый и беспомощный. А может, потому, что он как-то сразу пробудил в ней женский инстинкт – желание принадлежать и быть любимой. Он был красив, обаятелен, но главное – представлялся ей квинтэссенцией мужской силы и волевых качеств. И странное дело: как только она в первый раз увидела его сильное голое тело – мускулистую грудь с темно-синей наколкой, бицепсы на руках, подтянутый живот, – в ней сразу проснулась дремавшая страсть.
Елена давно уже не была с мужчиной. И в первую ночь, проведенную с Владиславом, боялась собственной робости, стыда, предчувствия боли. Но все случилось так естественно, нежно, романтично даже, что она окончательно растаяла.
И в эту ночь, впервые оставшись в доме вдвоем с Владиславом, без Платона, Елена совсем осмелела. Придя к нему в постель и устроившись рядом под его боком, она ощутила прилив возбуждения. Владислав обнял ее сзади, сильно прижав к себе. Его ладони легли на соски ее высоких грудей. Она с содроганием и волнением ощутила его нежное прикосновение, словно Владик боялся причинить ей боль.
– Нравится? – прошептал Владислав.
– Да-а, – едва слышно ответила Елена, сладостно морщась от накатившего чувства возбуждения.
– Я хочу тебя! Сразу! – Владислав хрипловатым шепотом заставил ее трепетать еще сильнее.
Елена лишь постанывала – сначала тихо, потом все громче. Владислав повернул ее лицом к себе. Девушка, поддаваясь его воле, легла на спину. Он оказался сверху, и тут же она почувствовала, как он легко вошел в нее, грозя пронзить насквозь, разорвать все внутренности. В какой-то момент ей стало больно, но тотчас неприятное ощущение переросло в острое мучительное удовольствие.
Она улыбнулась.
А еще через минуту Елена ощутила, как на нее накатывает волна удовольствия, грозя поглотить ее целиком, завертеть в бешеном танце, свести с ума. Ее тело вдруг оторвалось от земли, голова закружилась, затуманилась, и она – поплыла. Елена ничего не чувствовала – только щемящую сладкую бурю восторга, которая пронзила каждую клеточку ее естества. И она закричала. Истошно, дико.
Когда волна оргазма отхлынула, то она уже не чувствовала ни рук, ни ног, как если бы превратилась в облако.
Владислав тоже застонал, крепко сжав ее плечи, навалившись на нее всем телом. А Елена с восторгом ощущала эту тяжесть и исходящий от сильного мужского тела горьковатый запах пота, смешанный с тяжелым ароматом секса…
Глава 3
Телефонный разговор Платон прибыл в Северопечерск после обеда. Кобылу с телегой он оставил на рыночной площади под забором бабки Дарьи, которая обычно торговала его картошкой и капустой. Сам же дед отправился прямиком на почту и заказал два разговора – с Петербургом и с Москвой.
Первым дали Петербург.
Платон плотно затворил дверь переговорной будки, снял трубку и тихо пробормотал:
– Слушаю!
На другом конце провода раздался недовольный мужской голос:
– С кем говорю?
Его, видно, разбудил междугородний звонок.
– Привет тебе, мил-человек, от Муллы, – произнес Платон ключевую фразу.
– Какие новости, как он?
– Живехонек, тебе привет передает. Обитает все в тех же краях. Просьбица у него к тебе небольшая имеется.
– Что за просьба?
– Надо одного хорошего человека приютить.
– Когда именно?
– Чем раньше, тем лучше.
– Я ждал раньше, сейчас возникли некоторые трудности. Нужно повременить. Что-то у нас сейчас неспокойно.
– А когда сможешь?
– В пятницу подходит?
– Можно и в пятницу, стало быть. А сегодня у нас… воскресенье. Погоди, куда же ему деваться?
– Это все, что смогу.
– Ага! Ну, благослови тебя бог.
Платон вышел из будки. В целом складывалось неплохо. Самое главное, что человек оказался на месте и теперь за Варяга можно не волноваться. Пристроят!
Соединения с Москвой пришлось ждать почти полчаса. Но Платон терпеливо сидел на продавленном стуле у телефонной будки, раскланивался с посетителями. Всех их он хорошо знал, кроме разве что самых молодых, многих из которых он крестил при рождении, но которые деда не признавали за давностью лет.
Наконец телефонистка крикнула:
– Токарев!
Платон вскочил со стула и заторопился в будку. Старик волновался, с неудовольствием отметил, что мелкой дрожью забили руки, когда он взял телефонную трубку.
Этому человеку он звонил впервые и совершенно не представлял, как сложится разговор. Телефон он получил от Егора давно, года три назад. Человек мог и квартиру поменять, и вообще уехать в далекие края, а может, и вовсе сменить профессию, так что никакой помощи от него теперь и не дождешься.
К тому же Егор предупредил его, что тревожить этого человека можно будет только в случае крайней необходимости.
Платону и на этот раз повезло.
– Да.
Уже по интонациям голоса – жестким, уверенным, начальственным – он понял, что попал на нужного человека. И начал так, как учил его Егор:
– Вам привет с Северной Печоры. Один ваш старый знакомый дал мне ваш телефон и наказал обращаться за помощью в крайних случаях.
Платон умолк и с трепещущим сердцем стал ждать ответа.
Человек недолго молчал, и его неожиданный ответ несказанно удивил старика:
– Вы… Платон?
– Да.
– Слушаю вас.
– Отец Платон. Батюшка, отзовись! – раздался за окном насмешливый крик.
Елена выглянула в окно и увидела Витьку Карасева, или просто Карася, как его звали во всей округе, – известного в Северопечерске гуляку и бабника. Он время от времени наведывался к Платону за травяными горькими настоечками, которые дед заготавливал на зиму. Но визиты Карася имели и еще одну цель – он не оставлял надежды охмурить лесную нимфу.
Вот и сейчас, завидев Елену, весь расплылся в самодовольной ухмылке.
– Здравствуй, голубушка, как живешь-поживаешь? Дед-то тут? Или одна домовничаешь?