– Ты ведь ему поможешь? – спросила она дрогнувшим голосом.
– Не уверена, – ответила Ариана, открывая фиолетовую поясную сумку. Кровь Бэка липко и быстро растекалась под пальцами Саймона, и хотя он был абсолютно уверен в Ариане, он понимал, что даже она не способна творить чудеса. – Кто так постарался?
– Вадим, – ответил Саймон, и во взгляде Шарлотты сверкнул лёд. – Бэк загнал его в угол, и…
Шарлотта вскочила на ноги.
– Тут след, – сказала она, сглотнув, и только когда бросилась в сторону пещер, Саймон заметил на мраморном полу свежие капли.
– Шарлотта! – позвал он, но было поздно. Она уже скрылась в темноте, и он выругался, сильнее зажимая рану Бэка. – Шарлотта!
– Иди, – раздался ещё один голос, и Саймон с облегчением взглянул на Джема, который опустился на колени, уже закатав рукава. – Я останусь с Бэком.
Саймону категорически не хотелось оставлять друзей в зале, полном солдат, но они были далеко от центра схватки, а если бы Шарлотта успела догнать Вадима… если бы тоже попыталась вступить с ним в бой…
– Спаси его, – сказал он Арине, проглотив ком.
– Ничего не обещаю, – сказала она, заглядывая под толстовку Бэка, чтобы получше рассмотреть рану. Отвернувшись, Саймон постарался сделать вид, что она не вздрогнула, когда увидела её.
Крови было немного, но след легко прослеживался даже в тусклом свете, и Саймон, пробираясь через кладовую, прислушался, надеясь заметить Шарлотту или Вадима. Но их не было среди громоздящихся ящиков, и он прошёл дальше, с колотящимся сердцем открыв дверь в пещеры.
Шарлотта говорила, что в лабиринте под Цитаделью легко заблудиться так, чтобы тебя никогда не нашли. Переключив глаза на ночное зрение, Саймон продолжил идти по следу, стараясь не думать о том, знал ли Вадим, куда направлялся. Тропа уходила вверх, иногда так круто, что Саймон с трудом держался на ногах, а гора как будто становилась всё тяжелее и тяжелее, словно одно неловкое движение, и она бы обрушилась ему на голову. Но он бежал и не останавливался, а пот струился по лбу, смешиваясь с грязью и чужой кровью.
Наконец, он заметил впереди свет. Он не был похож на рыжие отблески пламени или свет карманного фонаря. И только, когда впереди показалась открытая дверь и он выскочил в незнакомый альков, Саймон понял, что это лунный свет льётся из широкого арочного проёма, выходящего на балкон с видом на Аништадт – и опустевший двор Цитадели, откуда бежали солдаты, не желавшие умирать.
Следы крови вели на каменный балкон, но не успел Саймон и шага ступить, как его остановил лязг металла. В десяти шагах от него на фоне горящего города сцепились тёмные силуэты, натужно хрипя и ругаясь.
Вадим и Шарлотта.
Она мастерски владела кинжалами – орудовала ими так, будто они были продолжением рук. И хотя меч Вадима доставал дальше, она была готова к любому движению, ныряла ближе и отбегала назад, словно кошка, играющая с мышью. Только Шарлотта не играла. Она была готова убить.
– Шарлотта! – закричал Саймон, но только Вадим посмотрел на него, отвлёкшись, и тут же Шарлотта полоснула его клинком по руке – одному из немногих мест, не закрытых бронёй. Зашипев от боли, он замахнулся на Шарлотту, но так неуклюже, что та легко ушла из-под удара.
– Не лезь, Саймон, – предостерегла она, не сводя взгляда с Вадима. – Это моя битва.
Саймон закусил щёку, беспомощно стиснув кулаки, а она снова бросилась на Вадима. В последний момент европейский Хранитель извернулся, и она на миллиметр разминулась с его клинком, раздражённо рыча.
– Шарлотта… – снова позвал Саймон, шагая навстречу. Но она единым движением метнула второй клинок ему под ноги, чуть не проткнув кроссовку, а потом будто из ниоткуда достала ещё один.
– Не лезь, я сказала!
– Слушайся девочку, Саймон, – с насмешкой сказал Вадим. – Не отнимай у малышки Шарлотты минуту славы. Иначе какой от неё толк? Она ведь даже не умеет превращаться.
То ли его слова не задели её, то ли она умело это скрывала. Пригнувшись, она скользнула мимо Вадима так быстро, что Саймон даже не понял, достала она его или нет, пока тот не вскрикнул от боли.
– Я буду убивать тебя медленно, – прорычала она. – Уж поверь, помучаешься ты вдоволь.
Вадим попросту усмехнулся, и не успел Саймон решить, что ему делать и стоит ли вообще помогать, его внимание привлекло движение.
На балюстраде, обернувшись хвостом и сжимая в руках Камень Судьбы, сидела обезьяна.
Слова Цяна, сказанные незадолго до смерти, вспыхнули перед глазами, и внутри всё перевернулось. Когда Саймон разбил Хищника, он выпустил на свободу силы Наследников. Но если разобьётся Камень Судьбы… если он тоже упадёт на далёкие камни…