Она ушла, а я крепко завинтил пробку и поставил отравленный – и разбавленный водой – джин к себе в чемоданчик, прикидывая, не лучше ли вообще его вылить.
Доктор Уинтин Хардахи был занят с клиентом. Я оставил свои координаты. Он перезвонил через десять минут, в одиннадцать.
– Я подумал, не смогу ли у вас получить чуть больше информации, мистер Хардахи.
– Весьма сожалею, мистер Макги, мой рабочий день очень плотно загружен. – В тихом голосе звучала равнодушная, мертвая нотка.
– Может быть, побеседуем после работы?
– Я сейчас не беру никаких новых клиентов.
– Что-то случилось? В чем дело?
– Простите, больше ничем помочь не могу. До свидания, мистер Макги. – Щелк.
Я начал расхаживать по комнате, изрыгая проклятия. Это прекрасно организованное процветающее общество действовало мне на нервы. Огромный клубок перепутанных ниток. Найдешь кончик, дернешь – и получаешь лишь кучу оборванных концов. Казалось, будто мы договорились проверить, как Хелена распорядилась своим капиталом, как минимум, месяц назад. Думал, Хардахи это устроит через своего нью-йоркского однокурсника. Но Хардахи не пожелал ничего для меня устраивать. Что же так быстро его заставило дать обратный ход? Ложь? Страх?
Я растянулся на кровати, пусть сумбурный котел кипит, пусть мелькают в нем Пенни, Дженис, Бидди, Морин, Том Пайк, Рик, Стейнгер, Том Пайк, Хелена, Хардахи, Наденбаргер, Том Пайк.
Пайк становился чертовски назойливым. Вспоминались небольшие обрывки бесед. Слышались фразы из ночного разговора с Дженис Холтон, и что-то меня беспокоило. Я отмотал назад, обнаружил, что именно, и медленно сел.
Она спросила про мою выдуманную жену: “Вы когда-нибудь с ней встречаетесь? Она все еще в Лодердейле?"
Проверим. Проклятье, я не сказал ни единого слова про Лодердейл. Холтон просматривал записи в регистрационном журнале. Значит, он знал. Но зачем ему упоминать об этом при своей жене? “Слушай, милая, моя подружка пожелала остаться в номере мотеля с каким-то болваном из Лодердейла по имени Макги”.
Невероятно.
Отмотаем назад. Слегка удивленный взгляд, когда она услышала мое имя. С изумлением обнаружила меня вместе со своим мужем.
Возможности: подруга Бидди. Встретилась с ней в супермаркете или еще где-нибудь. Бидди обмолвилась о старом друге по имени Макги из Лодердейла.
Или: Стейнгер в процессе проверки, не выходил ли я в субботу вечером и уезжал ли из города Холтон, мог спросить Дженис: “Знаете ли вы некоего Макги из Форт-Лодердейла” или:
"Известно ли вам, что ваш муж его знает?"
Возможно, но, на мой взгляд, не очень увязывается. Как плохо срифмованные детские стишки – то один слог лишний, то одного не хватает. Мозги мои превратились в пудинг.
Я пошел пешком в торговый центр, купил плавки, вернулся, натянул их и потащился к большому бассейну мотеля. Отдельный бассейн-“лягушатник” был полон трех-четырехлетних купальщиков, которые визжали, захлебывались, швырялись и колотили друг друга резиновыми животными под небрежными благосклонными взорами четырех молодых матерей, щедро смазанных жирным кремом. Я нырнул, несколько раз медленно проплыл по всей длине основного бассейна, постепенно разошелся, стал менять стиль, растягивая и терзая длинные мышцы рук, плеч, спины, бедер и живота, вдыхая и выдыхая воздух вместе с остатками, застоявшимися на дне легких. Темп держал чуть пониже того, на котором начинаю чересчур раскачиваться по сторонам, плескаться и шлепать. Потом принялся издеваться над самим собой, приказывая: ну, еще один раз. И еще. И еще. Наконец выбрался, совершенно измотанный, с пульсом около ста пятидесяти, с напрягшимися легкими, с расслабленными, как подушка, набитая старыми мокрыми перьями, руками и ногами. Вытер лицо банным полотенцем, захваченным из номера, растянулся, предоставив солнцу доделывать остальное.
Мейер называет это “моментальным всплеском интеллекта”. В определенном смысле так оно и есть. Повышаешь до максимума кислород в крови, стимулируешь сердце, чтобы нагнетало ее в бешеном темпе. Обогащенная кровь поступает в мозг, одновременно питая перетрудившиеся мышечные ткани. Иногда помогает.
Но я загрузил тяжелую, обогащенную кислородом и гудящую голову проблемой “Дженис – Лодердейл” и в конечном итоге получил ответ: “Ничего не понимаю, дружище, черт побери!"
Скорбно потащился назад в 109-й и, прежде чем одеться, попробовал звякнуть в кабинет маленького толстяка Джона Уэйна, доктора медицины. Попал на жизнерадостную и общительную леди, сообщившую мне, что регистраторшей и делопроизводителем у доктора Стюарта Шермана была мисс Элен Баумер. Ей неизвестно, работает мисс Баумер сейчас или нет, но с ней можно связаться по телефону, зарегистрированному на имя миссис Роберт М. Баумер. Попросила минуточку обождать и продиктовала мне номер.
Миссис Роберт М. Баумер оказалась весьма непреклонной.
– Простите, но я не могу позвать дочь к телефону. Сегодня она себя плохо чувствует. Лежит в постели. Она вас знает? В чем, собственно, дело?
– Мне хотелось задать ей несколько вопросов по делам страховки, миссис Баумер.
– Могу определенно сказать, она не заинтересована в приобретении полиса. Равно как и я. Всего хорошего.
– Постойте! – Я не успел, и пришлось перезванивать. – Миссис Баумер, я веду следствие по страховым вопросам. Расследую страховые претензии.
– У нас не было никаких происшествий с машиной. В течение многих лет.
– Мне нужна информация по поводу смерти.
– Что?
– Дело касается доктора Шермана. Несколько обычных формальных вопросов, мэм.
– Ну.., если обещаете не утомлять Элен, можете поговорить с ней, если возьмете на себя труд подъехать к нам часа в четыре.
Я согласился подъехать. Номер 90 на Роуз-стрит. Она объяснила, как его найти.
– Небольшой дом с белыми рамами, в желтую полосу, справа за вторым поворотом, два больших дуба в переднем дворе. Положив трубку, я позвонил Пайкам. Ответила Бидди.
– Нельзя ли зайти поговорить с вами кое о чем после ленча?
– Почему нет? Который сейчас час? Может, придете около половины или в четверть третьего? В это время она будет спать. Годится?
Я сказал, что годится.
Оделся, пообедал в мотеле, потом направился к служебному входу за кухней, высматривая Лоретт. Идя по дорожке мимо мусорных баков, заглянул в открытую дверь и увидел ее. Она, все еще в униформе, сидела на столе, разговаривала, болтая ногами. Были там еще две темнокожие женщины без формы. Тележки горничных на резиновых колесиках выстроились у стены рядом с обшарпанным автоматом с кока-колой и грудой зеленых металлических вешалок.