– Как он добился бы этого?
– Изучив вас и ваши желания, а затем исполнив их так, чтобы вы преисполнились благодарности. Все, что вы пожелали бы, – деньги, волнующие события, любые сведения, – что угодно. Если бы ему что-то потребовалось, он, на мой взгляд, сначала попробовал бы добиться этого по-своему.
– А если бы не получилось?
– Возможно, дал бы поручение одному из страстно жаждущих оказать ему услугу, в чем бы она ни заключалась.
– А ведь вам он не нравится. Адвокат надул губы.
– Нет. Думаю, Том мне нравится. Только я не стал бы завязывать с ним деловых отношений. Это наверняка принесло бы мне выгоду, как и многим другим, но люди его круга оказываются как бы.., безликими. Императив любой спекуляции – строжайшая секретность. Кажется, они становятся очень.., смирными… Нет, не точно. Замкнутыми… Скрытничают, несколько покровительственно относятся ко всему остальному миру – будто к стаду, которое приносит им доход. Я, наверно, не стадное животное, мистер Макги. И никогда таковым не стану, даже если это хороший способ набить кошелек.
– Если это не Пайк и не один из его обожателей, тогда кто и зачем нанес мне визит?
– Мое единственное суждение на эту тему заключается в том, что я ни черта не понимаю.
– Ну, если кто-то искал нечто, по его мнению, принадлежащее мне и настолько нуждался в этом, что пошел на риск быть случайно замеченным в дверях номера, он обязательно захочет обыскать мои карманы.
– Если то, что он ищет, может в них поместиться.
– Пожалуй, пошатаюсь вокруг, закину пару крючков.
– Не пропадайте.
– Конечно.
Я поехал назад в “Воини-Лодж”, съел фирменный псевдогавайский обед, потом прошел из столовой в коктейль-холл и встал у бара. Дела шли весьма вяло. В большом подсвеченном бассейне плескалось несколько юных супружеских пар. Стойка бара представляла собой половинку треугольника, и на последнем табурете у стены под выставкой древнего псевдогавайского оружия я заметил одинокую девушку. На ней был пышный золотисто-рыжий парик, в котором тонуло хорошенькое личико с довольно острыми чертами. Белое платье, в отличие от парика, свидетельствовало о хорошем вкусе. Глаза были сильно накрашены, на одной руке болталось большое количество золотых цепочек-браслетов. Она курила сигарету в длинном бело-золотом мундштуке, размеренными глотками пила из бокала какое-то красное вино со льдом, столь же сознательно медленно и подконтрольно, как затягивалась сигаретой.
Я заметил ее потому, что ей хотелось этого. Любопытно, ибо, по моей оценке, мотель не привечал охотниц на мужчин. Вдобавок, явно одевшись и приготовившись к этой роли, она действовала неумело и неискусно. Профессионалки обычно сами делают выбор, бросая долгий пренебрежительно-дерзкий и вызывающий взгляд широко открытых глаз, а потом, соответственно, предоставляют избраннику право на следующий шаг. Есть веселые девочки, которые болтают с барменом так громко, чтобы слова донеслись до ушей жертвы: “Господи, Чарли, я ведь всегда говорю, не пришел парень – черт с ним. Не собираюсь глаза проплакивать! Налей-ка мне еще того же самого”. Притворные жеманницы робко бросают в сторону испытующий полустыдливый взгляд и быстро отворачиваются, как робкие оленята. Существует проблемный подход: озабоченный, хмурый взгляд, приглашающий взмах рукой намеченной добыче, небольшой мрачный спектакль: “Простите, мистер, не сочтите меня свихнувшейся, подружка попросила меня прийти сюда вместо нее на свидание с парнем, и я хотела спросить, вы не Джордж Уилсон?” Или: “Мистер, не окажете ли жуткую услугу? Я должна здесь дождаться телефонного звонка, а ко мне пристал какой-то псих и обещал вернуться, так не присядете ли вы рядом, чтобы он мне не надоедал?"
Но эта не прибегала к рутинным процедурам. Изредка окидывала меня заинтригованно-неопределенными взглядами. Я счел ее обычной заскучавшей молодой супругой, которая, вооружившись противозачаточными таблетками, пошла на поиски приключений, пока муженек в Атланте в очередной чертовой командировке. Интересно, как она выкрутится, если я ей не помогу.
Вот что она сделала: встала и направилась в женский туалет. Проходя позади меня, обронила зажигалку. Та звякнула об кафель и скользнула к моей ноге. Я шагнул назад, чтобы наклониться ее поднять, но при этом наступил каблуком на ногу в сандалии. Вовремя спохватился, не обрушился всем своим весом, но все-таки наступил так твердо, что девушка завизжала от боли. Я обернулся, забормотал извинения, а она согнулась со стоном: “О Боже!” Потом мы, одновременно нагнувшись, столкнулись, солидно, болезненно, костью в кость, до того сильно, что в глазах у нее помутилось, колени ослабли. Я схватил ее за плечи, осторожно подвел, прислонил к стойке бара.
– Теперь я наклонюсь и подниму зажигалку.
– Пожалуйста, – тихо проговорила она, ухватилась за край стойки, повесила голову и закрыла глаза.
Я вытер зажигалку бумажной салфеткой, лежавшей под моим бокалом, и положил перед ней.
– Как вы?
– Кажется, ничего. Пальцы почти минуту совсем не болят. Она выпрямилась, взяла зажигалку со стойки, обошла меня далеко стороной и зашагала к туалету. Я кивнул бармену:
– Любительница, желающая провести ночь?
– Для меня новенькая, сэр. Так или иначе, вы обратили внимание друг на друга.
– Какие здесь правила?
– Мне говорят: Джейк, смотри сам.
– Так что вы мне скажете?
– Ну.., как насчет счастливого пути?
– Что она делала до моего появления, Джейк?
– Двое пытались ее подцепить, да она их такой холодной водой окатила, что я решил, будто эта тут не по тому делу, то есть пока не положила на вас глаз.
– Живет в мотеле?
– Не знаю. По-моему, нет, но не уверен. Услышав постукивание каблучков по кафелю, я улыбнулся ей и сказал:
– У меня есть целебный пластырь. Для сломанных пальцев, сотрясений, порезов.
Она остановилась и глянула на меня, склонив головку:
– Я уж думала, грузовик на меня наехал, да не заметила номеров. Пожалуй, соглашусь на кое-какое лекарство. Со льдом, пожалуйста.
Я пошел за ней следом, пододвинул стул, попросил Джейка подать то же самое на двоих, подмигнув ему дальним от нее глазом. Ритуальное знакомство – только по именам: Трев и Пенни. Ритуальное рукопожатие. Рука у нее была очень маленькая и тонкая, хороший костяк, пальцы длинные. Легкие следы веснушек на носу и на скулах. Духи слишком мускусные для нее, слишком щедро налитые. Никаких признаков снятого с безымянного пальца кольца – ни вмятины, ни бледной полоски.
На первом уровне шла небрежная болтовня, на втором началось вдумчивое, чувственное общение. Влажный взгляд леди. Более непосредственно обращаясь ко мне, она поворачивается, и к моей лодыжке прижимается круглое колено. Губы приоткрываются, увлажняются кончиком языка. Только двигалась она очень резко, излишне суетилась с сигаретами, сумочкой, зажигалкой, бокалом. Составляющие не сочетались с конкретной личностью. Кричаще заметный парик, макияж и духи, чего никак не скажешь о платье, маникюре и дикции.
Итак, Трев прибыл в город повидаться с субъектом, заинтересованном в инвестициях в маленькую компанию под названием “Флотационная ассоциация”, а Пенни – секретарь-регистратор в кабинете врача. Трев не женат. Пенни год была замужем четыре года назад, но ничего не вышло. Лето выдалось безусловно дождливым, и осень тоже. Чересчур высокая влажность. А у Саймона и Гарфанкеля[9] самое главное – слова к песням, пра-авда? Когда одновременно читаешь стихи на обложке пластинки и слушаешь запись, в самом деле балдеешь, особенно эта вещь про молчание. Ты не думаешь, только честно, Трев, что, когда кому-нибудь до знакомства нравится одно и то же, одно и то же доставляет удовольствие, получается все равно, что они знают друг друга давным-давно. И не часто выпадает шанс просто поговорить. Почему-то люди не общаются больше, каждый бродит вроде как недосягаемый и одинокий.
9
Саймон Под и Гарфанкель Артур – вокально-инструментальный дуэт, завоевавший особую популярность с выходом в 1966 г, альбома “Звуки молчания”.