– Ясно, – кивнула я. – В какой школе Мария работала?
– В сорок третьей, – ответила женщина. – Она недалеко отсюда находится. А почему вы спрашиваете?
– Собираю информацию, – отозвалась я.
На самом деле я знала из базы данных номер школы, где семь лет преподавала Лисихина, задала вопрос лишь для того, чтобы понять, правду мне говорит Ольга Николаевна или нет. Хотя какой смысл ей скрывать от меня информацию?
Пока ее рассказ не вызывал вопросов, все довольно логично и последовательно. Несчастная любовь, злоупотребление алкоголем, смена профессии, причем кардинальная, психиатрическая больница – я прояснила благодаря рассказу Ольги Николаевны непонятные для меня вопросы, полученные из базы данных. Но оставалась главная загадка: каким образом Мария достала свой телефон, который находится в сейфе кабинета врача, позвонила мне, а потом материализовалась в Елшанском районе Тарасова? Пока что эти события выглядят чересчур фантастическими, провернуть такое пациентке лечебницы не по силам. Очень сомневаюсь, что у Лисихиной имелся набор отмычек, который девица пронесла незаметно от врачей и медсестер. А без отмычек или ключа сейф не откроешь, выходит, Маша стащила ключ? А заодно прихватила и ключ от двери в лечебницу, не сквозь стены же она прошла! Хотя существует вероятность, что с телефона Марии мне позвонила какая-то другая женщина, назвалась Марией Лисихиной и назначила встречу в заброшенных гаражах. Но кто она и зачем ей это нужно? Еще одна загадка. Похоже, пока я не поговорю с Марией, не получу ответа ни на один из своих вопросов.
– У вас есть фотография вашей дочери? – спросила я Ольгу Николаевну.
– Конечно, есть в фотоальбомах, но там она маленькая совсем…
– Нет, мне нужна недавняя фотография, – пояснила я. – Может, вы фотографировали дочь на телефон?
– Ах да, конечно, есть… – Женщина достала свой мобильный, стала искать снимок Марии. Потом протянула мне телефон.
Я посмотрела на фото Лисихиной. Мария была худой шатенкой с короткими волосами и огромными карими глазами, на фотографии женщина не улыбалась, смотрела серьезно и как-то грустно.
– Это фото сделано два месяца назад, – пояснила Ольга Николаевна. – Дочь не любит фотографироваться, она говорит, что нефотогенична. Но я все равно решила сделать снимок уж не знаю почему. Просто захотелось. Может, я чувствовала, что скоро наша жизнь круто изменится? Вот и сфотографировала Машу… На память.
– Можете переслать это фото мне? Я сейчас продиктую номер. – Я назвала цифры, Ольга Николаевна занесла их в память своего мобильного. Потом женщина переслала снимок мне.
Я поблагодарила ее; Ольга Николаевна посмотрела на часы и извиняющимся тоном проговорила:
– Вы меня простите, пожалуйста, но боюсь, мне нужно собираться в больницу. Ехать долго, с пересадками, а опаздывать не хочется… У вас ко мне есть еще какие-нибудь вопросы?
– Пока нет, – сказала я. – Вы тоже извините, что я вас разбудила и заняла ваше время. Единственное, о чем я хочу вас попросить, – после вашего посещения дочери позвоните мне и скажите, как прошла встреча. Не забудете?
Ольга Николаевна пообещала непременно позвонить мне после посещения дочери. Я не стала ее больше задерживать, попрощалась и вышла из квартиры.
Сидя в машине, забила в навигатор адрес психиатрической больницы, где лежала Маша. Лучше самой во всем разобраться – я решила поехать в лечебницу и лично побеседовать с Лисихиной.
Больница и в самом деле располагалась далеко от дома Лисихиных. Не знаю, на каком транспорте добирается Ольга Николаевна, но на машине я потратила около часа, чтобы доехать до лечебницы.
Припарковав машину возле остановки восемьдесят третьей маршрутки, я прикинула, что отсюда до Елшанского проезда ехать часа полтора, а то и больше, учитывая количество пробок. Пешком Мария не добралась бы до Елшанки и за сутки, а это значит, она пользовалась услугами такси либо ехала общественным транспортом. Но без денег это весьма проблематично, и как Лисихина ухитрилась проделать такой фокус?
Чем дольше я размышляла над этими вопросами, тем больше склонялась к мысли, что Мария не покидала больницу. Уж не знаю, откуда у нее мой номер телефона и как она достала свой мобильный из сейфа, но, скорее всего, девица либо «остроумно» пошутила, либо у нее малость съехала крыша, вот и стала мне названивать и просить о помощи. Ольга Николаевна ведь сама сказала мне, что пока ее дочери не могут подобрать адекватное лечение, поэтому Мария не может отвечать за свои поступки. Но сейчас я побеседую с лечащим врачом Лисихиной, если получится – то и с самой Марией, удостоверюсь, что больная находится у себя в палате, и поеду домой.