— Ну, Глашка дает, — восхитилась та, что с яблоком. — Заявила, что подцепит миллионера — и добилась своего. Жаль, что я в детстве не занималась гимнастикой, иначе обязательно проделала бы такой же трюк.
— Может, еще и не подцепит, — завистливо сказала русоволосая. — Наверняка, этот тип женат.
— Не женат, — покачала головой девушка с яблоком. — У Глашки на мужиков нюх потрясающий — как у котов на валерьянку. Вот увидишь — ты и глазом моргнуть не успеешь, как она выскочит за него замуж.
— А вот и не выскочит. Спорим?
— Спорим.
— На что?
— На упаковку прокладок с "крылышками".
— Идет.
Русские туристки скрепили пари рукопожатием, и блондинка свободной рукой разбила сцепленные кисти.
Любительница яблок оказалась права. Пьер не успел понять, что происходит, как обнаружил, что он женат, а его некогда белоснежная вилла с романтичным названием "Флоренция" перекрашена в розовый цвет. Впрочем, радикальные изменения произошли не только во внешнем, но и во внутреннем облике его жилища.
Обустроив семейное гнездышко по своему вкусу, Аглая заскучала. Ее деятельная натура требовала достойного применения нерастраченной энергии. "Спускать пар" в спортзалах было лень, пуститься в любовные авантюры Глаша была бы не прочь, но не решалась: предусмотрительный Пьер настоял на включении в брачный контракт пункта о раздельном владении имуществом, и интрижка на стороне могла стоить ей слишком многого. Это означало, что избыток жизненных сил следовало в срочном порядке направить на достижение некой заманчивой цели.
Богатство у Аглаи уже было, как, впрочем, и любящий муж, и она, немного поразмыслив, пришла к выводу, что для полного счастья ей не хватает сущего пустяка, а именно славы. Путь к обретению мировой известности был очевиден: литературная деятельность. Довольно критиковать чужие произведения — она напишет шедевр и однажды, подобно Франсуазе Саган, проснется знаменитой.
Год спустя Глаша, удовлетворенно вздохнув, поставила последнюю точку в романе "Застывшие сны". Предвосхищая события, она уже видела себя изнемогающей под сладким бременем всемирной популярности.
"Уверяю вас, быть знаменитой совсем не так легко, как может показаться на первый взгляд", — скажет она журналистам.
Закрывая глаза, Аглая представляла, как она, облаченная в облегающее вечернее платье, принимает Нобелевскую премию из рук короля Норвегии.
"Нобелевская премия по литературе за эпическое и психологическое мастерство, благодаря которому был открыт новый литературный материк, вручается… (тут последует выразительная пауза) Аглае Глушко-Бриали за ее роман "Застывшие сны", — произнесет король.
Хотя нет… Он скажет: "За глубоко оригинальное искусство повествования, широкий охват действительности и выдающуюся силу эпического дарования, позволившего во всей полноте раскрыть трагизм женской судьбы, одновременно становящийся ее триумфом."
— Я — гений, — заявила Аглая, в двадцатый раз перечитывая сцену изнасилования чистой и невинной Дашеньки двухметровым казаком-некрофилом.
— Не стану подвергать сомнению твою гениальность, — с некоторой долей скептицизма заметил Пьер. — Но как ты опубликуешь роман в Европе? Написан-то он по-русски!
— Ерунда! — беспечно отмахнулась Глаша. — Во всех крупных издательствах есть отделы, где эксперты прочитывают рукописи на всех языках. Вот увидишь, издатели еще будут драться за право опубликовать "Застывшие сны".
На следующий день восемьдесят два объемистых желтых конверта с распечатанными экземплярами рукописи были отправлены в ведущие издательства Соединенных Штатов, Европы, Канады и даже далекой Австралии. На одном из этих конвертов был отпечатан адрес издательства "Paladin", опубликовавшего впоследствии "Бесконечное падение" Ива Беара.
Через два месяца в почтовом ящике виллы "Флоренция" стали появляться ответы, содержащие один и тот же стандартный текст: издательство благодарило автора за оказанное ему доверие, но, к сожалению, по ряду причин, вынуждено было отказать в публикации.
На исходе четвертого месяца пришел последний, восемьдесят второй отказ в конверте со штампом Сиднея и с изображением обаятельного коалы, задумчиво жующего лист эвкалипта. Дрожащими руками Аглая вскрыла письмо, быстро пробежала его глазами и, бросившись на шезлонг у бассейна, отчаянно зарыдала.
— Не отчаивайся, — попытался утешить супругу Пьер. — Почему бы тебе не попробовать опубликоваться в России? Вдруг из этого что-нибудь, да получится?
— А если не получится? — вскинулась Глаша.
— Тогда я найму лучшего во Франции психоаналитика, и он избавит тебя от комплекса неполноценности, — пошутил Пьер, и сразу понял, что шутка была неудачной.
Как бы то ни было, год спустя московское издательство с загадочным названием "АПСТЫ" опубликовало "Застывшие сны", а еще через несколько лет свое триумфальное шествие по миру начало "Бесконечное падение" Ива Беара.
К тому времени Аглая успела опубликовать в России еще четыре детектива, а в ее визитной карточке рядом с фамилией появилась выполненная затейливой каллиграфической вязью надпись "известный писатель-прозаик". Душевные раны, нанесенные восьмьюдесятью двумя отказами после двухлетнего лечения у дорогого психоаналитика почти затянулись, словом, жизнь покатилась по привычной накатанной колее. Так и жила бы чета Бриали в мире и спокойствии до глубокой старости, не приди Аглае в голову идея прочитать "Бесконечное падение".
Пять адвокатов отказались от ведения дела "Глушко-Бриали против Беара", честно признавшись, что выиграть его нет никаких шансов. Сюжет Ива был другим, места действия, имена и национальности героев тоже не совпадали, а несомненное сходство даже значительного ряда эпизодов не являлось несомненным доказательством плагиата, особенно с учетом того, что книга Аглаи была написана на русском, а Беара — на французском. Даже при наличии сходных сюжетов идентичность текстов доказать было бы невозможно — слишком большую вольность в таких случаях допускает перевод.
Аглая, превратившаяся к тому времени в кипящий вулкан, послала к чертовой матери психоаналитика, вновь предложенного ей Пьером и, стиснув зубы, заявила, что уж теперь-то она пойдет до конца.
Шестой адвокат согласился взяться за ее дело, и сердце оскорбленной писательницы наполнилось злорадным ликованием.
Купив десять минут эфира на радио, Глаша дала интервью, обвиняя Беара в сговоре с издательством "Paladin" и в плагиате.
Жадные до сенсаций журналисты, предвкушая роскошный скандал, зубами и когтями ухватились за столь многообещающую информацию. Фотографии Аглаи запестрели на страницах газет и журналов рядом с изящным профилем Ива.
Лауреат Гонкуровской премии возмущенно заявил, что в жизни своей не слышал ни о Глушко-Бриали, ни о ее творчестве, русским языком не владеет, и вообще, при его таланте нет необходимости заниматься дешевым плагиатом, тем более у никому не известного русского автора.
Не осталось в стороне и издательство "Paladin", заверившее публику, что рукопись, присланная им Аглаей несколько лет назад была весьма посредственной и не отвечала целому ряду требований в отношении стиля, оригинальности и качества изложения.
Содрав внушительный гонорар, шестой адвокат в последнюю минуту отказался передавать дело в суд.
Глаша стиснула зубы и нашла нового юриста, согласившегося за умопомрачительную сумму поставить под удар свою репутацию и взяться за ведение заведомо проигрышного дела.
Как всегда бывает в Европе, маховики судебной машины двигалась медленно и со скрипом. Адвокаты Беара и издательства "Paladin" намеренно затягивали дело, откладывая судебные заседания под всевозможными предлогами.
Выжав из скандала все соки, журналисты переключились на новые сенсации. Газеты больше не печатали фотографии Аглаи, журналы не брали у нее интервью, и кратковременная скандальная известность не пошла ей впрок: издатели по-прежнему не толпились у Глашиной двери, борясь за право опубликовать ее рукописи.