Глава 7
Николай Николаевич закрыл дверь своего кабинета, когда уже пробило двенадцать. Он не один оставался в этом здании заполночь, по всем этажам шла свои непонятная чужим тайная жизнь. Но все-таки сотрудников оставалось вдесятеро меньше, чем днем, коридоры были пусты и освещены в полнакала, и только один дежурный у входа был так же свеж и предупредителен, как его дневной коллега.
«Видимо, выспался, сукин сын», — мягко подумал Николай Николаевич, спеша к трамвайной остановке. Служебную машину он давно отпустил, а личной в основном пользовался двадцатилетний сын-студент. Прокурор резво продвигался по тротуару безлюдной и плохо освещенной улицы, когда услышал за спиной быстрые тяжелые шаги. Николай Николаевич был не из трусливых, начинал карьеру с оперативной работы, но именно сегодня он провел анализ всех смертей по делу бывшего директора мебельного комбината и пришел к совсем неутешительным для себя выводам. Поэтому, предупреждая приближение человека, зашедшего за спину, он резко шагнул на середину мостовой и обернулся. Прямо перед ним стоял Боев.
Ничуть не удивленный такой прокурорской расторопностью, Боев сошел вслед за ним с тротуара и молча пошел рядом, дыша ночным теплым воздухом и изредка зевая. Он уже не спал целые сутки и не представлял, когда придется прилечь, потому что события развивались стремительно и группа его с трудом успевала за их развитием.
— Тебе чего, на работе времени мало? — ворчливо спросил Николай Николаевич. — Достаешь меня на нейтральной территории.
— А чего остается? — ответил Боев, не принимая его шутливый тон. — Обделались мы с этим делом, да и пригляд за ним такой, что только на свежем воздухе и можно поговорить без ушей.
— Так поехали ко мне, — предложил Николай Николаевич, — раз уж ты считаешь, что кабинет прокурора прослушивается.
— И дом тоже, — махнул рукой Боев. — Даже и не сомневаюсь. Так что остается нам с вами скамейка под кустом сирени.
— Ты что это, серьезно? — спросил Николай Николаевич, но влекомый железной боевской рукой позволил себя усадить на сыроватую скамеечку, в гуще сиреневых кустов.
— Ну и чего? — раздраженно поинтересовался прокурор после некоторой паузы, вызванной нежеланием Боева начать разговор, ради которого он подстерег своего начальника. — Здесь, надеюсь, микрофонов нет?
— Так я вас хотел послушать, — сказал Боев со всей серьезностью. — Мы сейчас на распутье. Все концы у вас в руках. Хотел бы получить от вас рабочую версию происходящего. А то люди мрут как мухи, а концепции у нас никакой нет.
— Концепцию тебе подавай, — усмехнулся Николай Николаевич, — анализ, так сказать. В кабинете говорить боишься, считаешь, что мафия нас слушает. Ну что ж, — тяжело вздохнул прокурор. — Мы с тобой влезли не в свое дело — вот в чем моя концепция. Это только в киносериалах одиночка успешно борется с системой, в жизни так не бывает. Причем убийство мебельщика — это побочный акт, случайность. Все события крутятся вокруг документика — накладных на часовые браслеты с мебельной фабрики. В этой связи я прошу тебя обратить внимание на одного беглого преступника по имени Виктор. Дело в том, что после убийства учетчицы — он единственный свидетель махинаций, подтвердительным документом которых являются накладные. Пять трупов, которые мы нашли на Дербеневской набережной, — это ведь тоже побочный эффект организации покушения на последнего свидетеля. Каждый раз, когда мы выходим на какое-либо новое лицо, его убирают. Так произошло с бухгалтером, теперь с учетчицей, под угрозой бежавший из зоны Виктор.
— Мафия — это гидра, — философски заметил Боев после некоторого раздумья. — Если ее ухватить за хвост, она его скидывает. Но если ухватить слабо, она тебя загрызет. Значит, наша задача — пригвоздить ее. Так, чтобы хвост не выскользнул.
Николай Николаевич вздохнул.
— Мы с тобой профессионалы высокого класса, а не участковые милиционеры. С одной стороны, такого уровня задачки нам решать не приходилось. С другой, надо точно определить тот уровень компетентности, за которым нам не удержать дела, даже ценой карьеры.
— А жизни не хотите? — хмуро улыбнулся Боев. — Ну ладно, все это лирика.
— Схема хищения ясна, — продолжал прокурор. — Пользуясь абсолютной бесконтрольностью и рабским трудом зэков, начальник колоний отправлял за забор и сплавлял по своим каналам кроме часовых браслетов около трети продукции мебельной фабрики. В денежном выражении это несколько миллионов рублей в год — кусок приличный. Чтобы это доказать, мы должны проследить путь мебели из зоны в магазины, и накладные дают нам для этого прямую дорогу. До пятницы ты должен найти Виктора и беречь его как единственного прямого свидетеля по делу. Хоть на собственной даче его скрывай, но чтоб к суду он у тебя никуда не слинял. По моим оперативным данным он сейчас живет на Пресне, на свет практически не выходит, затаился. После того как Виктор будет у нас, необходимо провести скрытое взятие под стражу директоров тех магазинов, по которым прошел левый товар. Санкцию я тебе дам — доказательств у нас достаточно. И вот уж тут необходимо за кратчайший срок получить информацию о распределении денег обратно в зону и наверх. Тогда мы выйдем на тех, кто прикрывал эту операцию, — стало быть на нашу замечательную мафию. И если мы четко определим свою компетенцию, скажем, на уровне города, не поднимаясь выше, то сможем довести дело до суда.