С этого момента он мог считать, что борьба вступила в решающую фазу, поэтому не тратя времени поручил своей бригаде провести аресты директоров четырех мебельных магазинов, куда передавался для реализации краденый товар.
Сам же поехал в прокуратуру доложиться по сделанному за день. Время так неудачно сошлось, что подъехал он к безлюдному особнячку, занимаемому прокуратурой, прямо в обеденный перерыв, который, как все знали, Николай Николаевич соблюдал почти свято. Он сам вел машину и почти не поднимал головы, занятый объездом многочисленных ям и рытвин, которыми изобиловала Новокузнецкая улица. Уже почти на подъезде, когда оставалось проехать не более двухсот метров и дорога стала попрямее, он посмотрел вперед и резко притормозил машину. Потому что дверь, единственная дверь особняка открылась и из нее вышел… Виктор.
Даже на расстоянии Боев узнал двубортный серый костюм Виктора, коротко остриженные волосы, всю его подтянутую фигуру спортсмена. Если бы он точно не знал, что Виктор сейчас находится за городом в пятидесяти километрах отсюда, он бы держал пари на тысячу рублей, что это он. Иллюзия сходства была настолько полной, что в нем родились сомнения. Он быстро выскочил из машины, нашарил монету в кармане и бросился к телефону-автомату, причем отчетливо ощущая, что делает что-то не то. Когда Виктор ответил на его условный звонок, он быстренько кинул в трубку: «Проверка» — и вернулся к машине. Наверное» его опасения били не напрасны, потому что двойник уже бодро миновал здание прокуратуры и был на расстоянии нескольких десятков метром, когда заметил Боева. Тут же его безмятежный, в раскачку, шаг сменился рядом стремительно хорошо рассчитанных действий. Стремглав он перебежал на другую половину улицы, одним рынком перемахнул через невысокую каменную стену, за которой, видимо, скрывался какой-либо склад или база, и исчез.
— За ним! — скомандовал Боев, и легкая фигура Алима в два прыжка перемахнула улицу и скрылась за стеной. И снова нехорошие предчувствия кольнули сердце Боева. Несмотря на то что во всех его сегодняшних действиях была продуманная, отработанная поколениями органов система, казалось ему, что он все время опаздывает, что события развиваются по своим неизвестным ему законам, а он, следователь прокуратуры по особо важным делам, способен только регистрировать их, а вовсе не влиять. Он вбежал на третий этаж, коридоры были пусты, и это отсутствие паники успокоило его. Он вошел в приемную. Аллочка, хорошенькая секретарша, была так занята чтением романа, что даже не подняла головы. К тому же Боева она не любила, считая мужланом, и говорила об этом вслух. Боеву на все это было наплевать, поэтому он бесцеремонно выдернул у нее из рук книгу и спросил, кивнув в сторону плотно закрытых дверей кабинета:
— Один?
— Сейчас обед, — прошептала Аллочка, не делая, впрочем, попытки вернуть книгу. — И у него посетитель. Уже целый час сидят.
— Кто такой? — спросил Боев хмуро, плохо представляя, что за посетитель может занять прокурора на целый час в день развязки такого дела, которое выпадает один раз в жизни.
— Очень симпатичный молодой человек, — сказала секретарша холодно. — Николай Николаевич, видно, очень его ждал, потому что сразу велел впустить, и они закрылись.
— И точно час прошел? — недоверчиво спросил Боев. — Может, не час, а пять минут.
— Допрашивайте своих уголовников, — внезапно взбеленилась Аллочка.
Она привстала и выхватила книгу из рук Боева. Впрочем, поняв, что переборщила, сняла трубку местного телефона. Раздались длинные гудки, но никто не брал трубку. И снова что-то кольнуло Боева в сердце. Не единожды и не дважды в неделю прокурор становился недосягаем для своих сотрудников, но в такой день…
— Может, он вышел? — спросил Боев. — Вы сами-то отлучались куда-нибудь?
Аллочка при всем при том обладала определенной интуицией в отношении всего, что было связано с прокурором. Тревожные нотки в голосе Боева не ускользнули от нее. Она встала, подошла к двери и постучала, потом попыталась ее приоткрыть. Из-за дверей не раздавалось ни звука. Аллочка отошла от двери и беспомощно посмотрела на Боева.
— Тихо, — сказала она. — Анатолий Петрович, мне страшно.
Отворилась дверь приемной, вошел Алим. На вопросительный взгляд Боева он только пожал плечами:
— Исчез как дух бестелесный. Не оставив даже клочка своего прекрасного модного костюма.
— Модный был костюм, — кивнула головой Аллочка. — Серый такой, двубортный. Что ж они там делают…
Она снова подошла к двери, нажала ручку.
«Модный серый костюм на симпатичном молодом человеке…» — уже не укол, а мгновенный приступ сердечной боли пронзил Боева.