Раз-два-три,
раз-два-три.
Мой хороший друг – не такой хороший.
Каждый божий день – не такой уж божий.
Кончилась тетрадь,
я пишу на коже:
Гос-по-ди,
по-мо-ги.
«Язык мой»
«Разложение белых…» Какая чудовищная дерзость говорить это после того небывалого в мире «разложения», которое явил «красный» народ…» И.А. Бунин «Окаянные дни»
Дни раздумий прошли,
Дни печалей прошли,
Новый лист до безумия чист.
Ах, какие дожди.
Здесь чужие дожди,
И язык мой – лишь анахронизм.
Неужели теперь,
Перед светом теперь
Я в своем покаянии мним?
Бесконечно терпел,
До конечной терпел
И считал окаянные дни.
Распустился огонь,
Зазмеился огонь,
И безудержно спины лизал.
Среднерусскую боль,
Вечнорусскую боль
Покидали, не пряча глаза.
По-над сердцем стихий,
Наглотавшись стихий
На чужбине с пустою сумой.
Зазвенели стихи,
Полетели стихи
В край, целованный красной чумой.
В ночь тоской занемог,
Над письмом занемог.
На груди приживается быт.
Ничего своего.
Все, что есть своего,
Я клянусь никогда на забыть.
Слово – анахронизм,
Мысль – анахронизм.
Стал в ряду упокоенных душ.
Перед Богом я чист,
Перед Родиной чист,
Но стране
Но стране
Но стране
Но стране
Не стране…
Государству я чужд.
«Не доброшу»
Лисьи зубки
на коже.
Я, похоже,
минувший.
Никому ты,
о, Боже,
Никому ты
не нужен.
Не тому и
не этим,
И, тем паче,
не этой.
И кому же
на свете
Быть туманом
поэта,
Заливающим
уши,
Застилающим
очи?
То ли ты меня
учишь,
То ли я тебя
очень.
За дорогой
дорога
В серых-серых
нарядах.
Где-то там,
за порогом,
Потеряешь
порядок.
И лелей –
потеряешь.
И люби –
мало толку.
Из пожитков
пока лишь –
За плечами
котомка.
Понесу
и сломаюсь.
Не сломаюсь –
не вынес.
Преждевременно
каюсь,
Что на улицу
вылез,
Погрузивши
на плечи
Больно тяжкую
ношу.
В недокрашенный
вечер
До луны
не доброшу
День.
Родился
и прожит,
Солнце утро
обточит.
Лисьи зубки
на роже.
Я красивый
не очень.
Дом родной,
дожидайся,
Дожидаться
не ново.
Обжигаются
пальцы
Об кого-то
другого.
«Время»
Время,
став нереальным, почти мифическим,
Вмиг наведёт порядок, умело вычистит
Нас из щелей истории, дыр познания,
Закоренелых стоиков, полк без знамени,
Род без креста и племени, люд без Родины,
Вышвырнет за безвременье, в тягомотину.
Там,
после строк,
под сноской,
давно испорченный,
ИЖ-27 отцовский
скрипит курочками.
В пару часов рожденные, в год прошедшие,
Буквами пережеваны и утешены.
Заговоривши Цербера спасом яблочным,
Вымучены концертами по заявочкам.
Писари божьих замыслов бесчернильные,
Под одеялом запросто зачервивели.
Сдавшимся
у подножия
дайте пороху.
Пусть поджигают,
боже мой,
всё, что дорого.
Новым потерям двери откроет пятница:
Старый троллейбус проводу сильно нравится,
Старой собаке с голодом нет учения.
Старому другу голову бьёт качелями,
Утром она расквашена, ночью вытерта,
Помнится, больно важное что-то вытекло:
Полно,
бояться нечего,
Смерти хочется
Нас уберечь
от вечного
одиночества.
«При жизни»
Раз любовь моя,
как ныне, так и присно,
жалкий хлам,
То хорошими
случится ли при жизни
быть стихам?
«Иду за тобою»
Иду за тобою,
Господи,
Сносил уже ноги
Бóсые.
Туда, где нелегкой
Поступью
Красивые, безво-
лосые,
Волшебницы топчут
Платьица
Тебе на помолвку
С суженым
Из парчи или из
Рабицы,
Из завтрака или
Ужина.
Не плачу. Тебя не
Выплакать,
Не выносить и не
Выспросить.
Случайно на берег
Выплыву,
Меня отряхни и
Выброси.
Созвездьям молиться
Нечего.
Тяните меж нами
Ниточки,
Стругайте дождливым
Вечером
Из яркого власа
Выточку
И мне передайте
Птицами
Последними, заху-
далыми.
Давно уж ночами
Снится мне,
Что утрами ало-
Алыми
Глаза осыпают
Гроздьями
Прозрений утешно
Вкрадчивых.
Иду за тобою,