Иден едва заметно кивнул, усваивая информацию.
— Это Ваш родственник? — Он обращался ко мне.
Мы с женщиной одновременно качнули головами.
— Ваш близкий друг? Несёте за него ответственность?
Нет, нет, конечно, нет.
Она слегка покачала головой в такт со мной, подтвердив обоснованность моих ответов.
— Похоже, кандидат на полку, — сказал Иден и коротким чётким движением протянул мне мои бумаги.
Кандидат на полку.
Вот оно что. Кандидат в евтаназий. Должно быть, меня передёрнуло, потому что Иден еле заметно сдвинул ко мне чёрную маску, ожидая возражений.
Их не последовало. Эта тварь убивает людей; охотится на сумасшедших нищих стариков и заставляет эту женщину копаться в их сознании, выискивая легитимный для своих бесовских законов повод усыпить их, словно больных ненужных кошек. А я — я нужен Ордену. Меня ждут псы Господни. Я делаю Божью работу…
Мне казалось, что сердце вот-вот выскочит из моей груди вверх и выкатится изо рта, слетит с губ алой капелькой слюны. Проклятый трус, проклятый трус… Какое сердце захочет колотиться в груди труса? Я знаю, Бог со мной, и нет такого места, откуда я не мог бы к Нему прийти; но это, к сожалению, не означает, что Иден не может ликвидировать нашу миссию в городе и заключить меня в бетонный куб два с половиной на два метра, где я проведу остаток дней на сухарях с водой. Он может, ему только повод дай. Бог не мешал Нерону с Калигулой и не мешает капитану Идену. Пути Господни неисповедимы…
Я впустил в себя равнодушие. Это было совсем нетрудно. Надо было просто как следует выдохнуть и потом вдохнуть, вбирая в себя окружающую среду.
Когда Иден заполнял бланк ареста, его спутница, телепатка Анна, смотрела на него, как на помойную крысу. Она смотрела на него так, будто бы он откуда-то выполз. Но она не сказала ни слова. Как и я. И я решил, что верю гиперборейцам. Верю не в смысл, который они вкладывают в свои мифы, а в описанную там ситуацию, как её может видеть христианин. Верю, что в допотопные времена масса народу могла жить под властью генералов сатаны, привыкнуть к этому и считать, что так и надо. Люди ко всему привыкают. Привыкнуть к человекоподобным чертям нам порой легче, чем к налогу на автомобили. Спросите граждан Маргариты.
…Да, мы делали синие пластиковые кресты. Мы нагородили гекатомбы трупов, мы скомпрометировали всё, что так хотели сохранить. От упоминания о нас плюются в тюрьмах психопаты; наше имя вызывает приступы рвоты у гиен, но слушайте: мы хотели добра. Мы хотели воссоздать мир, в котором старый больной нищий, пусть даже бывший негодяй, мог бы сидеть в городе на лавке, и никто не отдал бы его врачам-убийцам, как дряхлого вшивого пса. Чтобы он мог на этой лавке спать без риска быть на ней поджаренным, как таракан на сковородке. Мы хотели избавить мир от появления искусственных чудовищ наподобие Идена и тайных взломщиков души наподобие Анны. Мы хотели чести, верности и мужества противостоять злу. Мы хотели как лучше.
Я покидал проклятый город. Меня, брата Августино и нераскрытые тайны Ордена уносила ракета, окрасившая небо Маргариты цветами детского калейдоскопа. Мы шли по нити маяка. Мы шли домой. Мы оба знали, что я больше не вернусь на Маргариту. Меня запомнил Иден. Следующая наша встреча стала бы для меня последней.
А сердце всё ещё не до конца спустилось на своё место. Оно, как и я, втайне опасалось, что капитан Иден последовал за нами на корабль, и было готово выпрыгнуть вон, оставив меня бездыханным трупом при виде его блестящей, хищной чёрной маски.