Калису тоже пытались обижать, но, поскольку, чаще всего, она была в компании парней, взгляды которых сразу становились очень недобрыми, стоило кому-то на девчонку посмотреть косо, все заканчивалось не начавшись.
В результате всех ссор, драк, перепалок и подлостей, восторг троицы вызывал недовольство остальных. Если бы «остальные» знали, что Калисе, Никату и Ашаку нет дела до их насупленных лиц, они бы, наверное, больше внимания обратили бы на окружающий вид.
Где-то через два часа «Нинья» вышла в открытое море, Матур скрылся из виду, и вокруг открывался вид, захватывающий дыхание.
Солнце еще не дошло до зенита, но уже ощутимо грело и раскрашивала воду, конца которой видно не было. Где-то далеко-далеко водная гладь сходилась с горизонтом и этот вид показался Никату самым изумительным из всего, что ему довелось видеть до сих пор.
Вскоре первокурсников распределили по морякам, которые ходили на судне постоянно, чтобы те дали им простые поручения. Но и тут все трое младших отличились: Ашака определили к боцману, который сперва немного ошалел от количества вопросов, сыплющихся от ставленника, а потом, подстроившись под его темпы, стал с удовольствием на них отвечать.
Калису забрал капеллан, заявив, что «видит в ней сокрытое и такая девочка никогда не опустится до уровня матроса». Что они там делали за закрытыми дверями каюты капеллана никто не знал, хоть и интересовались.
А Никат попал, конечно, к штурману. Капитан дал понять, что мальчик к штурману привязан и выбора у них обоих нет. Поначалу угрюмый полностью седой, но крепкий мужчина, неопределимых расы и возраста, смотрел на паренька недовольно, а паренек на него недоуменно, но скоро они вдвоем водили носами по картам, спорили и искали им одним известные знаки в безоблачном небе, бескрайней спокойной воде и недвижимых магических потоках.
К вечеру, когда каравелла начала обратный путь, студентам дали свободное время после ужина.
Никат стоял под фок-мачтой, окрыленный озвученными перспективами: ему пророчили будущее лоцмана уже к четвертому курсу.
Закат, сегодня подаренный Богами миру, был необычайно красив. И если спокойное море днем ассоциировалось у парня со свободой, то море окрашенное в золото и багрянец закатом навевало мысли о вечности, которую эти воды уже увидели и увидят снова.
Расслабленное состояние после прекрасного дня и подвело его. Когда к нему вразвалочку приблизились одногруппники - он их проигнорировал. На тычки и подначки предпочел не реагировать, а сообразил что происходит слишком поздно.
Подлые крысы увидели его одного и поняли, что самое время напасть на любимчика преподавателей, а теперь и команды «Ниньи». Когда Никат, наконец, включился в драку, его уже теснили к буртику, вероятно, надеясь напугать его возможностью рухнуть за борт.
К ним уже спешили Ашак и Калиса, вместе с половиной команды, но они ничего не смогли бы сделать. Ни Никат, ни нападавшие, так никогда и не смогли ответить на вопрос, что именно случилось. Морской муж только нелепо всплеснул руками, не удержался на внезапно подведших ногах, и рухнул за борт.
Все тут же свесились, выискивая макушку, но все единодушно сошлись на том, что даже очень ловкий парень из под брюха каравеллы выбраться не сможет.
Никат не понял, что именно произошло, но под водой так глубоко он давно не оказывался. Дна под собой видно не было, да и где оно, это дно, оставалось под вопросом: тело тащило под брюхо корабля.
Отчаянная попытка вырваться из лап смерти привела к неожиданным последствиям: Никата втянуло в проходящий ниже неуправляемый поток.
Старательно сдерживаемая паника, настойчиво бьющаяся в сознании, наконец, нашла выход.
Даже жабры, которые появляются, только если пару часов поплескаться его теперь не спасут. Мысленно молодой мужчина уже попрощался с жизнью и даже успел начать горько сожалеть о том, что так и не нашел родителей, как обещал себе, но как-то внезапно понял, что он все еще жив.
Более того, он медленно опускается на дно, а знакомый с детства неуправляемый поток сильно потерял в скорости. И самое главное: хвост! У него снова был хвост и чешуя на большей части тела и настоящие жабры, а не те крошечные отростки, которые появлялись раньше.
Стоило ему это осознать и удивленно дернуть изумрудным хвостом, он заметил краем глаза блик. В вечернем море, да еще на глубине четырехсот метров, куда света в принципе мало попадает, видеть блик было странно.
Любой нормальный представитель морского народа уже сбежал бы, но Никата можно по-всякому назвать, только не «нормальным». Он быстро преодолел разделяющее их расстояние и принялся исследовать находку, впрочем, не прикасаясь к ней.
Наконец, когда видимой и ощутимой опасности он не нашел, он позволил себе при помощи потока приподнять изумрудный овальный камень, точь-в-точь такого же цвета, как вновь обретенный хвост.
Когда он решил, что это просто драгоценный камень и тот не опасен и все-таки взял его в руку, тот оказался теплым. Намного теплее, чем все вокруг.
Опознать местность оказалось сложно, ведь не был он здесь давно, но в какой стороне остров Дракета все-таки сообразил и решительно направился туда.
Конечно, снова обзавестись ногами, когда только отрастил хвост - перспектива та еще, но Никат даже не был уверен в том, что сможет снова ходить. При мысли о том, что, возможно, больше не увидит Калису и Ашака, неприятно защемило в груди.
До острова добрался быстро, не давая себе времени на рефлексии, а дальше сообразил: дом Дракета находится почти в середине острова. Пешком туда три километра шкандыбать. Остров окружает мелководье. Солнца не хватит на попытку отрастить ноги. Как дозваться до Дракета?
Когда Никат уже почти начал вопить, он увидел греющуюся на остывающем камне Фарсу. По мере приближения парня к береговой линии кошка поняла голову, но когда увидела, что это не Дракет, тут же опустила ее обратно.
Выбраться на берег оказалось задачей для физически сильных существ: по мелководью, да с хвостом, оказалось довольно сложно. Перемещение сперва напоминало морскую змею, но чем ближе к берегу, тем больше походило на червя. Кошка все это время гостя острова игнорировала.
Выбравшись, наконец, на песок, Никат дополз до камня, и прислонился к нему спиной.
- Позови Дракета, киса? - Попросил он, когда все-таки отдышался.
Киса подняла на Никата полный тоски взгляд.
- Ладно, к утру ноги отрастут - сам позову. - Невесело улыбнулся Никат, поглаживая кошку между ушами и пытаясь устроиться поудобнее.
Ночь прошла быстро. Казалось бы, вот он уснул, едва прикрыв глаза, а вот он проснулся от яркого света и того, что по ноге кто-то ползет.
Кем-то оказалась местная змея, недостаточно ядовитая даже для мышей. Ее Никат скинул без опасений. Фарса нашлась тут же, но доедающей одну из тех мышей, на которые претендовала рептилия.
Никат поднялся на ноги и пошел к дому. Тот факт, что Фарса оставалась на камне, а Дракет к ней не вышел настораживал. Дома оказалось пусто.
Точнее тут были многочисленные записи, рисунки, графики, не только на бумаге, но и на стенах. На столе сверху на куче других бумаг нашелся клочок, с коротким посланием: «На случай если разминемся, я жду в доме Мисара».
Мысль о потерянной впустую ночи причинила почти физическую боль: друзья наверняка уверены, что он мертв и активно его оплакивают.
Дракет был ограблен на небольшой кошель, в который был убран по-прежнему теплый изумруд, и морской муж, не теряя более времени, поспешил в Матур.
Он никогда не преодолевал путь от острова до грота вплавь. Восторг от возможности снова зависеть только от себя, которого раньше не испытывал, приводил в эйфорию. Вид, раньше казавшийся скучным и однообразным, теперь стал потрясающим воображение. Даже запах, которого раньше не ощущал, теперь дразнил обоняние.