Глава 16
За годы существования вместе с гизликом по имени Кагарават, в простонародье «Эйтычтотворишь!», Никат понял, что слухи об их мстительности сильно преуменьшены.
Например, четыре года назад он случайно забыл налить Кагаравату воды, уходя на практику на Нинью. Ашак оплошность друга исправил в тот же вечер - до его боцманской практики было еще два месяца. Калиса, заходя в гости к гизлику, утешала его как могла: ее практика капеллана проходила строго на настоящих судах, никаких тренировочных, а ее наставник отбыл в отпуск в холодные края, так что теперь она была практически полностью свободна. Шестой курс все-таки.
Так вот, ошибка оказалось весьма дорогостоящей: все четыре года, прошедшие с этого события, стоило Никату направится к выходу из помещения, где они находились вместе с Кагараватом, зверь тут же требовал оставить ему воды. Поскольку пятнадцатилетний гизлик был в диаметре полтора метра без учета шерсти (об этой детали продавец тоже, кстати, умолчал), требование его было сложно не исполнить.
Когда Кагарават был маленьким, его пнул профессор лекарского дела, в порыве собственной злости на нерадивых учеников. Еще в Школе. Все ждали, когда же гизлик посчитает момент наилучшим. Оказалось, одиннадцать лет спустя: когда Никат наведался в Школу по просьбе ее Директора и неосмотрительно взял свой метр в диаметре без шерсти с собой.
С возрастом у гизликов появлялась способность прижимать шерсть к себе настолько плотно, что покрытие казалось сплошным, как если бы его залили палубным лаком, шкура при этом становилась очень прочной, чтобы такую пробить нужно из арбалета стрелять с двух метров, и даже такой подход не гарантировал, что тело гизлика пострадает. Вообще, Никат об этом не подозревал, считая своего питомца трогательным и милым, даже когда тот довольно злобно шкодил.
Пока хозяин общался с Директором Бортовой Школы Матура, Кагарават через всю Школу пропрыгал (а перемещался он только прыжками) к давнему обидчику и вкатился в класс, где профессор читал лекцию по остановке кровотечений в условиях открытого моря. Там он сел на то же самое место, откуда его когда-то пнули. Дождался, пока преподаватель склонится к нему, удивленно разглядывая нового слушателя. И прыгнул. Четко преподавателю на голову. Распушил свой мех, заслоняя профессору обзор (и большую часть самого профессора), несколько раз с характерным «балаам» подпрыгнул, стоило мужчине согнуться под тяжестью веса гизлика, поддал ему под зад, так, что несчастный полетел вперед между рядами парт, и упрыгал спокойненько дожидаться хозяина под дверью кабинета Директора.
Смех сотрясал стены Школы несколько минут, а уже через пару часов уважаемого, но злобного профессора, иначе как «гизликоносцем» не звали. Прошло несколько лет. До сих пор не зовут.
Обычно жизнерадостный и вредный гизлик, сегодня был понурый. Сегодня годовщина: десять лет со дня Вспышки. Так назвали явление, сопровождавшее выгорание тел Ласель и Шараты. Никат до сих пор не выяснил всех подробностей случившегося, но, по какой-то причине, так и не смог толком оплакать подругу. Ему всегда казалось, что там, куда она ушла - за Гранью, ей хорошо. Она не боится за себя и других, не выполняет опасных поручений, не водит дружбы со взбалмошными королевами. Ей там спокойно и тепло. Так, как должно быть дома.
Серевина чувствовала нечто схожее, поэтому не смогла объявить день гибели близких существ траурным. В этот день уже десять лет подряд проводился праздник, название которому придумали в народе: день стойкости. Кто стойкий и кому он там противостоял, не знал и не мог толком объяснить никто, но праздник упорно звали именно так.
В этот день резервация Ларта была открыта для посещений. Один единственный день, когда не было необходимости выбивать у посла морского народа на суше разрешение посетить резервацию. Большая часть населения города сегодня будет на побережье, именно такую традицию придумали люди.
А Никат, как и каждый год, отправится во дворец к Серевине. Они выпьют бутылку крепкой вишневой настойки, поговорят о том, что было за прошедший год. На следующий день Серевина опять вернется к своим балам, интригам и нелюбимому мужу, а Никат снова отправится куда-то на каком-то судне. Уже четвертый год пошел, как мужчина стал лоцманом. Самым точным (и дорогим) во всем Матуре. Он ловко проводил по местам, откуда даже рыболовецкие лодки не все выбирались, каравеллы и крейсеры. Делал то, что в принципе считалось не возможным.
Ашака давно увлекли изыскания на тему идеальной эскадрильи. Корона щедро его начинание спонсировало, потому как он сумел заставить пойти по воде даже те модели судов, которые были признаны безнадежно неудачными, а потому постройке не подлежащие. Один из таких, пассажирский лайнер, на роторной тяге, который не удалось доработать его создателю, был дипломной работой Ашака. Он взял в долг у всех, кого знал, но судно построил, продемонстрировал его возможности и в результате получил лицензию на его коммерческое использование. Сегодня его Букау будет исполнять роль прогулочного судна, позволяя горожанам выйти в море без конкретной цели, просто ради удовольствия. Там обязательно будут Мисар и Ралита, которые так и не смирились с гибелью девушек, но сами не могли понять почему. Они каждый год отправлялись в этот круиз и за все время нахождения на борту ни разу не проронили ни слова.
Военная эскадрилья, которую собирался ввести в обращение Ашак не содержала тяжело бронированных судов. Ее главные цели - это разведка, возможно - боем, диверсия и доставка донесений.
- В случае проведения боевых действий на воде, нет смысла развязывать многомесячные боевые действия. Мелкие и верткие крейсеры с достаточным магическим обеспечением решат вопрос в течение нескольких часов, так что агрессор даже близко подойти не успеет. - Множество раз повторял на разных ученых и политических советах мужчина.
Если в первый раз его пытались осмеять за то, что он посмел употребить слова «крейсер», «мелкий», «верткий» в одном предложении, то во все последующие заседания, когда он приволакивал с собой огромный толковый словарь, «большие люди» вели себя не в пример осмотрительнее.
Калиса после окончания Академии сразу же стала капелланом, попала на судно «Атавика» и отбыла в неизвестном направлении, осуществляя свою мечту убраться из Солнечного Края. Изредка она присылала короткие записки о месте своего нахождения, но никаких подробностей там не было. Чаще всего это было короткое «В Шадартане. Скучаю. Я.» и размашистая подпись. За годы ее странствований набралось уже не мало таких записок. Ашак и Никат даже хотели составить карту, если когда-нибудь Калиса приедет на родину.
- Апатичный год какой-то. - После половины бутылки наливки изрекла Серевина.
- С каждым годом все хуже. - Согласился Никат.
И они снова замолчали, глядя на настойку.
Несмотря на отсутствие желания горевать, ни Серевина, ни Никат так и не нашли новых красок в жизни. Именно тех тонов, которых многим так не хватает в жизни. Они оба были неожиданно одиноки, но никак не могли придумать как от этого избавиться.
Оба делали свою работу, оба улыбались встречным в ситуациях, когда это было уместно и сочувствовали тем, кому это требовалось, но так и не смогли найти никого, кто стал бы им так же близок как Ласель и Шарата.
- Закончилось, видимо, наше время приключений. - Неожиданно хмыкнул Никат. - Мы стали взрослыми, подруга.
- Ты о чем?
- Помнишь, когда меня Шарата притащила сюда на последнем курсе Школы? Мы тогда как раз и пили эту наливку. - Серевина кивнула. - Вот тогда это было для меня событием. Приключением. Даже встречи с Шаратой были редкими и волнительными, а тут целое Величество. А сейчас, Величество все еще целое, я рад здесь быть, но это скорее разбавляет мою серую действительность, чем ощущается приключением.
- Да я уже замуж шла в этой серости. - Усмехнулась королева. - И никакие встречи с рифами мне эту серость не разбавляли.