Я: На самом деле ничего особенного. Правда. Просто на следующей неделе у меня первая домашняя игра. Есть шанс, что ты согласишься прийти и привезти девочек? Может останешься с ночевкой? Вместе с малышками.
К: Тысячу раз «ДА»!
Серьезно?
Я: Серьезно?
К: Конечно! Ужасно хочу увидеть, как ты играешь. Девочки тоже. Давай я еще раз проверю график, и если не буду работать – то мы приедем.
Я: Круто! Позже все обсудим. Передай девочкам от меня привет. Повеселитесь!
К: Окей. Люблю тебя.
Я: Люблю тебя сильнее.
K: :)
Я только успел засунуть телефон в карман, как на скамейку запрыгнул Дизель и облизал мне лицо.
— Пошли домой?
Он навострил уши и поднял мордочку.
— Ночка обещает быть длинной, Ди. У нас куча девчачьих фильмов. Не кинь меня, дружище. Договорились?
***
— Чувствуешь себя лучше? — спросил я, когда мама, потягиваясь, вошла в гостиную. Сидя на диване, я убавил звук телевизора.
— Намного, — ответила она, свернувшись калачиком в кресле напротив.
— Проголодалась?
— Ужасно, — она начала вставать, но я ее остановил.
— Сиди. Я сам.
Зайдя на кухню, взял две больших миски с тушеной говядиной и пошел в гостиную.
— Держи, — передал одну ей. — Подкрепись.
— Хватит надо мной трястись. Я в порядке, — она улыбнулась и взяла тарелку, когда я сел на диван.
— Неправда. Ты похудела.
— О, прекрати, — отмахнулась мама. — Это я должна о тебе беспокоиться, а не наоборот. Ну да ладно… — вздохнула она. — Что с тобой творится?
— О чем это ты?
— Не знаю. Ты стал… рассеянным.
И вот как все мамы это понимают? Может, у них в сердце настроена какая-то система оповещений, которая шлет уведомления, как только на ее чадо накатывают душевные терзания?
— Мам, все хорошо.
— Давай ты не будешь притворяться большим и сильным мужиком, который не любит разговаривать о своих проблемах с мамочкой. Ты мой сын. И я тебя люблю. Что случилось?
Я вздохнул.
— Через неделю у меня первая игра в сезоне. И я переживаю, — я поставил тарелку на кофейный столик и помассировал виски.
— Броди Мерфи переживает? Из-за игры? — ее брови взметнулись вверх, а глаза стали как два блюдца. — Это что-то новенькое.
— Уже нет.
— Ой, да ладно! Мы с восьми лет желали тебе с отцом удачи перед важной игрой, а в ответ только и слышали… — она поставила тарелку на стол и стала ходить по комнате, изображая важную гусыню (в моем случае, петуха). — Нужна она мне. Я – Броди Мерфи. У меня есть навыки.
Я засмеялся и покачал головой.
— Я что, реально был таким выпендрежником?
— Не выпендрежником, а уверенным в себе. Есть разница, — она усмехнулась и села. — Ты подтвердил свои слова, Броди. Это самое главное. Так почему ты переживаешь?
— В этом году заканчивается контракт, а я не молодею. Каждая игра – огромная ответственность и моральное давление.
— Ох, — от ее игривого тона не осталось и следа. Теперь она забеспокоилась. — Я не думала, что контракт истекает в этом году.
— Ага. Я вырос в Миннесоте и даже не думал, чтобы играть где-то еще. Мне нравится здесь, особенно сейчас, вместе с Кейси и девочками. Как подумаю, что придется оставить их, чтобы играть где-то в другом месте… — я даже не смог закончить предложение.
— Хватит думать о плохом. Ты уже говорил, что живешь одним днем, и это абсолютная правда. Не переживай так сильно раньше времени.
— Я все понимаю, но теперь у меня есть причина задуматься о будущем.
Она откинулась на кресло, скрестив руки на груди.
— Посмотрите-ка на него, — сказала мама, сузив глаза и улыбнувшись.
— Что?
— Да ты влюбился по уши, да?
Я кивнул. — Даже сильнее.
— Думаешь взять ее в жены?
— Я бы хоть завтра на ней женился, если б мог. Но она пока не хочет торопиться. Кейси все еще борется с демонами из прошлого.
— Это как-то связано с ее бывшим? — осторожно поинтересовалась мама.
— Да.
— Что с ним вообще произошло?
— Он оказался идиотом. Ушел от нее и девочек, — и за это я буду благодарен козлу до конца своей жизни. Иначе мы бы с Кейси могли просто не встретиться. Однако я все еще приходил в бешенство, вспоминая о том, как он к ней относился. — Со слов Кейси, он не очень-то ценил ее, когда они были вместе.
— Какой кошмар. Она его вообще видела? — спросила мама, беря тарелку с кофейного столика и продолжая есть.
— Нет. Он в прямом смысле ушел из их жизни. Оставил только дурацкую записку. Кажется, даже ни разу не позвонил.
— Вот как, — мама нахмурилась, склонив голову набок. — Она крепкий орешек, да?
— Это еще мягко сказано.