— Нет, мебели не приобрел.
— Да ну? Чего же вы ждете? С деньгами-то как же, или солить их будете? Правила вам известные, на золото-брильянты рассчитывать нечего.
Соломон Исакович невольно усмехнулся:
— У меня денег очень мало.
— Мало? Да. Ну, это как хотите. И значит, так вот, с этим, и поедете? — милиционер небрежно махнул рукой вокруг кухни.
— Так и поеду — если поеду.
— Пое-едете! — протянул милиционер. — Кто вас тут держать будет? У нас насильно никого не держат. Поедете! Кто себя правильно ведет, все едут.
— Да, я надеюсь.
— Вот надеетесь, а сами что? Мы вас отпускаем, но с вашей стороны этого нет, чтоб подумать, как нашей чести за границей не уронить.
— Что вы имеете в виду?
— Голяком к ним ехать собираетесь. На жалость ихнюю давить, что ли?
— У меня же есть все необходимое.
— Да? — милиционер встал и вышел в прихожую. — Где же?
Он открыл дверь в комнату.
Стоя рядом с ним, Соломон Исакович впервые увидел привычный ему хаос глазами постороннего человека. Милиционер посмотрел, затем медленно повернулся к Соломону Исаковичу.
— Это что же это значит? — неторопливо проговорил он.
— У меня здесь дети соседские играют, — неловко ответил Соломон Исакович.
— Дети играют. Да. Кто же им позволил так играть?
— Я позволил.
— А вам кто позволил?
— Мне?
— Кто вам позволил социалистическую собственность так поганить? Вам для этого новую квартиру отдельную дали, чтоб пакостить? Вместо спасибо сказать — это же хлев, а не квартира. Думаете, не ваше, так можно хоть что? Все равно, мол, уеду, не жалко? А после вас людям жить!
— Нет, я так не думаю, — негромко ответил Соломон Исакович. — Я перед отъездом все приведу в порядок.
— Уж это точно. Это не сомневайтесь. Это вас и спрашивать не станут. Сдадите квартиру как новенькую. Ну а пока-то? Так и будем продолжать безобразие?
— А вы советуете отремонтировать прямо сейчас?
Милиционер непроизвольно фыркнул и закрыл дверь.
— Ох ты Господи. Разве наше дело советовать? Ваше дело соблюдать, а наше — наблюдать за соблюдением. А не хотите соблюдать — заставим, вплоть до выселения. Чьи дети-то?
— Да тут… в нашем доме.
— Я спрашиваю, какая квартира номер?
Делать было нечего. По крайней мере, соседи были на работе, и можно было успеть предупредить их до следующего прихода милиционера. Соломон Исакович назвал номер квартиры. Милиционер открыл свой блокнот, чтобы записать, и покрутил головой.
— Одна жалоба на вас от них уже поступила, и тоже за порчу квартиры, а вы опять туда же?
На это замечание, хотя и вполне справедливое в смысле фактов, трудно было сразу придумать осмысленный ответ. Но Соломон Исакович подозревал, что, как и во всем визите милиционера, целью здесь было не получить осмысленный ответ, а напомнить ему правила игры, по-прежнему приложимые к нему, на случай, если он их преждевременно забыл. Соломон Исакович был вполне согласен, что он в таком напоминании нуждался.
— Я немедленно начну ремонт, — пообещал он.
— Обещать-то вы все горазды.
Сочтя, видимо, что он сделал свое дело, милиционер снизил тон и собрался уходить. Но у двери не удержался и спросил:
— А что ж телевизор, так и нету?
— Да вот…
— Зря. Хоть показали бы им там, какой у нас высокий уровень технической продукции.
— Да они и так знают.
— Что они знают? Одно дело знать, другое дело своими глазами увидеть. Ну, не телевизор, хоть что… хоть электробритву повезите. У вас есть электробритва?
— Нет, я безопасной бреюсь.
— На Ленинском проспекте в «Подарках» отличные бритвы недавно давали, «Заря» в кожимитовом футляре.
— Может, я и куплю бритву.
Хоть и безобиден мог показаться пожилой милиционер с его поучениями и пристрастием к отечественной технической продукции, а Соломон Исакович знал, как мало нужно для того, чтобы все его вопросы и вскользь брошенные замечания обернулись совсем не безобидными последствиями. Он немедленно принялся укреплять все слабые места своей обороны.
Как только пришли дети, он отвел их домой и сказал им, что они больше не смогут приходить к нему в квартиру, так как он будет ее ремонтировать. Родителям пришлось рассказать про милиционера, чтобы они были готовы, если он придет к ним с проверкой. Соседи, как он и ожидал, испугались, обвинили Соломона Исаковича в том, что он брал детей к себе без их ведома и разрешения, и немедленно отказали ему от места. Они по-прежнему делали вид, что не знают о его приготовлениях к отъезду, иначе людям могло бы показаться странным, что они доверили такому человеку детей.