На следующее утро Соломон Исакович поехал в стройконтору. В отделе кадров ему сказали, что место курьера действительно есть, но им не понравилось высшее образование Соломона Исаковича, а также то, что он уволен был по сокращению штатов в столь близком к пенсионному возрасте. Тем не менее ему предложили оставить заявление и приехать через неделю.
Затем Соломон Исакович принялся за уборку комнаты. В свой старый мешок из-под картошки он сложил все мало-мальски портативные предметы. Мешок он оставил в передней, чтобы потом отдать детям, а все остальное, включая матрас и осколки зеркала, вынес на помойку. Затем он, насколько мог, отдраил разрисованные стены шпахтелем. Ему пришло в голову, что за те неполные два года, что он живет в своей новой квартире, он уже в третий раз занимается капитальной отделкой своей комнаты, а вскоре, возможно, придется делать это в четвертый раз.
Когда Соломон Исакович начал разводить побелку, пришли дети. Соломон Исакович отдал им мешок и велел уходить. Они ушли, но через несколько минут вернулись с пустым мешком. Он взял мешок, не впуская их в квартиру, но дети стояли с таким скучным видом, что у него не хватило духу закрыть дверь.
— Мы есть хотим, — сказала девочка уныло.
— Разве вам мама ничего не оставила?
— Мы все твои вещи на помойку выбросили, и мелки, и все, — сказал мальчик.
— Зачем же? Там ведь много хорошего было, могло бы пригодиться.
— Нам не пригодится, — так же уныло ответила девочка. — Папа с мамой не велели барахло в дом носить.
— Я тоже есть хочу, — сказал мальчик.
Соломон Исакович впустил детей в квартиру. Они молча, не пытаясь даже заглянуть в комнату, прошли в кухню, аккуратно сложили свои пальто и портфели в ногах раскладушки, терпеливо до ждались, пока Соломон Исакович разогрел постные щи.
— Твой суп вкуснее нашего, — сказал мальчик.
— Не сравнить, — сказала девочка.
— Мы к тебе все равно каждый день приходить будем, — заверил мальчик.
— Нет, это нельзя, — сказал Соломон Исакович. — Вам ведь и мама с папой сказали, что нельзя.
— А мы все равно будем, — сказал мальчик. — Пока в лагерь не уедем. А потом вернемся из лагеря и опять будем приходить.
— Нет, нельзя, — сказал Соломон Исакович с некоторым усилием. — И играть вам негде, комнату я начал ремонтировать.
— А мы здесь будем, в кухне, с тобой, — сказал мальчик.
— Мы тебе поможем ремонтировать, — сказала девочка.
— И я ведь, наверно, скоро уеду.
— Э, а сам говорил, может, еще и не уеду, укоризненно сказала девочка.
— Когда? — спросил мальчик.
— Я еще не знаю.
— Меня с собой не возьмешь? — без особой надежды спросил мальчик.
— Заткнись, дурак! — сердито оборвала его девочка.
После еды Соломон Исакович позволил им надеть поверх одежды его старые рубахи, и они стали белить самые запачканные места в комнате. Больше часу они старательно работали, не пререкаясь между собой и не отрываясь от дела. Соломон Исакович не мог больше на это смотреть. Он сказал им, что они должны делать уроки, заставил вымыть руки и выпроводил на лестницу. Он стоял у закрытой двери на площадку и слушал, а дети молча стояли снаружи и ждали, не откроет ли он им опять. Затем он услышал голос девочки:
— Обманули дурака на четыре кулака! Вот дурак, верно? Он думал, нам жрать нечего. А мы сперва у него пожрали, а теперь пойдем поглядим, чего дома есть, верно?
— Верно, — угрюмо согласился мальчик.
Несколько дней после этого дети, вернувшись из школы, бегали у подъезда или играли на лестнице, и Соломон Исакович раз или два встретил их, но они не обращали на него внимания. А затем родители, видно, нашли им другую няньку, и Соломон Исакович больше их не видал.
На случай, если милиционер придет еще раз, Соломон Исакович съездил в магазин «Подарки» и купил электробритву в кожимитовом футляре.
В стройконторе, куда он пошел через неделю, ему сказали, что место курьера уже занято. Соломон Исакович стал искать другую работу, а пока жил на сбережения и чем дальше, тем больше тревожился, как же он обернется с деньгами, когда придет пора.
Против его ожиданий денежный вопрос решился сравнительно просто. В конце мая пришла открытка с требованием явиться в известное ему учреждение, занимавшееся его делом. Ему объявили, что он может ехать.
Вместе с несколькими другими он сходил в иностранное посольство, оказывавшее помощь отъезжающим, и там ему дали сумму, достаточную для того, чтобы заплатить за разрешение на выезд. Можно было просить и больше, но Соломон Исакович рассчитал, что на остальное ему хватит.