— Темнишь ты, Флягин! — беспомощно пробормотал Сундуков и вступил в подъезд.
—Я темню! —обиженно сказал Флягин собаке, посмотрел на кассету, вздохнул и тихо признался: — Темню, брат!
Собака понимающе шевельнула хвостом, застенчиво отвернулась и понюхала сиреневый куст.
“…Под парусом черным ушли мы в набег —все семьдесят пять человек…” —вполголоса напевал Гущин, сидя за письменным столом.
Он только что посадил на чудо-клей очередную бронзовую пушечку, любовно выточенную на крошечном токарном станке, и сооружал теперь пирамиду из свинцовых ядер, математически точно выкладывая ее из охотничьей дроби номер пять. Услышав дверной звонок, он оборвал пение и чертыхнулся. Аккуратно сложил инструменты, встал, расправил плечи, придал лицу самое зверское выражение и только тогда пошел открывать.
— Это мы, — хмуро сообщил Сундуков, вваливаясь без церемоний в квартиру.
Флягин лучезарно улыбался через порог. Гущин кивком головы предложил ему не задерживаться. Попав в корабельное царство, Флягин испытал шок.
— Вот это да! — вымолвил он потрясенно, вертя головой во все стороны.
— Это — Флягин, — сказал Сундуков, показывая на него пальцем.
—Ага! —сказал Гущин зловеще, будто фамилия Флягин была последним звеном в цепи улик. — Это — Гущин, — представил его Сундуков, тыкая тем же пальцем. Флягин посмотрел на судовладельца с благоговейным ужасом и поклонился. Некоторое
время все молчали, будто прислушиваясь к ветру странствий, наполняющему эту удивительную квартиру. Потом Гущин кашлянул и пробурчал: — По законам гостеприимства… Надо бы, да? За знакомство… Сбегаешь, Сундуков? На лице Флягина нарисовался энтузиазм. Он был готов бежать хоть на край света. Но Сундуков яростно замотал головой.
— Некогда! — зарычал он. — И бежать, кстати, некуда. Внизу мордовороты денег ждут. —Денег? —проговорил Гущин, запустил пятерню в бороду и погрузился в тяжелые раздумья.
Он довольно долго молчал и скреб бороду. — А вы, что же, — сказал он наконец, — отсняли, значит… фильму свою? Сундуков кивнул на Флягина. Тот показал кассету. Гущин неопределенно покачал головой
и снова ушел в себя. — Будешь просматривать? — нервно спросил Сундуков. — Обязательно! — очнувшись, сказал Гущин. Пока он возился с аппаратурой, Сундуков, не находя себе места, метался по комнате,
трогая модели судов и выглядывая в окно. Предчувствия терзали его все сильнее.
Гущин вставил кассету, выпрямился, неодобрительным взглядом пробуравил коллегу и сказал веско: — Сядь и не мельтеши! Кино будем смотреть. Сундуков сел на стул, втянул голову в плечи и затих. Хозяин медвежьими шагами пересек
комнату, придвинул поближе к экрану старое кресло и сел. Флягин остался стоять,
небрежно привалившись плечом к стене. Гущин нажал на кнопку пульта. Сундуков не сразу узнал помещение, откуда его вчера с позором изгнали. На экране комната казалась мельче, но ярче — настоящее гнездышко разврата.
— Хорошо видно! — одобрительно сказал Гущин.
Некоторое время все терпеливо рассматривали интерьер, потому что на экране ничего больше не появлялось. Потом Гущин оживился, уронил пульт и восхищенно заметил: — Ого! Вот это женщина! Еще через некоторое время он громогласно осведомился: — А где же этот? — и ткнул пальцем в спину Сундукова. Сундуков вздрогнул, а Флягин хладнокровно пояснил: — Типаж оказался не тот. Прошло еще пять минут. Гущин зашевелился в кресле, недоуменно хмыкнул и подобрал с
пола пульт. Сундуков в панике перевел взгляд с экранного Флягина на живого —тот стоял в прежней независимой позе и с интересом изучал свои ногти. В динамиках слышался разочарованный женский смех.
Гущин опять заскрипел креслом и, не утерпев, спросил: — Слушай, Флягин, ты, наконец, снимаешь в фильме штаны? — В этом фильме? — зачем-то уточнил Флягин. — В этом — нет. Гущин повторно хмыкнул, подождал еще несколько секунд, а потом безнадежно махнул