– Помолчи, бездельница, – осерчал мистер Кордеро, но было ясно, что он шутит. – Что бы ты понимала! Городок крохотный. Там все друг друга знают.
Луз напрягла память, вспоминая фамилию Маноло. Бабушка родила его в первом браке. Значит, и фамилия у него другая.
– Фамилия моих родственников – Самора. Мой дядя – Маноло Самора.
Повар сосредоточенно потер подбородок.
– О, там таких пруд пруди, – проговорил он обескураженно.
– Ну, что я вам говорила, – победоносно подала голос Офелия.
Луз отметила про себя, что мистер Кордеро невозмутимо сносит подначивания подчиненной.
– Вся бабушкина семья родом из тех мест, – продолжила она. Странное дело, но ей стало легче, когда она заговорила о бабушке. – Она перебралась в Америку вместе с первым мужем. Они жили в Сан-Антонио. А после его смерти она вышла замуж вторично, за моего дедушку. Его звали Гектор Авила. Они вернулись на родину и поселились в Морелии. А потом я родилась, и бабушка вынуждена была перебраться в Милуоки, чтобы растить меня. Между прочим, она тоже трудилась поваром – в одном из тамошних ресторанов. Можно сказать, ваша коллега, – польстила она мистеру Кордеро, довольная его реакцией. Его брови взметнулись и застыли двумя изогнутыми гусеницами, на лице его опять заиграла улыбка. – Она столько лет мечтала снова вернуться на родину.
– Кто же не мечтает? – тяжело вздохнул мужчина. – Я тоже время от времени навещаю своих… когда получается.
– А я вот еду впервые. Везу на родину прах бабушки.
Офелия опасливо поерзала, указав пальцем на коробочку, лежащую на соседнем стуле:
– Это она? – и на всякий случай отодвинулась вместе со стулом подальше.
Вот глупенькая, подумала Луз и молча кивнула.
– Примите мои соболезнования, – прочувствованно проговорил мистер Кордеро. – Вы – славная девочка. Не каждая внучка решилась бы взвалить на себя подобные хлопоты.
– Уж я-то точно воспользовалась бы услугами экспресс-почты, – поспешила сообщить Офелия.
– Придержи язык за зубами, – беззлобно посоветовал ей мистер Кордеро.
– А что такого? – делано возмутилась женщина. – Ведь это гораздо проще.
– Если бы вы знали мою бабушку, – возразила Луз, – то не стали бы так говорить и поняли, почему я делаю это. Она была чудом, моя бабушка. Одна вырастила меня и поставила на ноги. Она была для меня всем!
Луз бросила взгляд на стену, расписанную панно, и снова залюбовалась бабочками.
– Знаете… моя бабушка так любила этих данаид… Сколько раз она рассказывала мне, какой это был праздник в ее родной деревне, когда бабочки возвращались осенью на зимовку в их горы! Она мечтала, что в один прекрасный день обязательно привезет меня туда, чтобы я своими глазами все увидела. Мы часто говорили об этой поездке, строили планы. Но… – Голос Луз дрогнул, прервавшись.
Вот так с ней все последнее время. Горе может дать о себе знать в любую минуту. Кажется, душа поймала точку равновесия и можно жить дальше, но любое неосторожно брошенное слово или неуместное замечание – и память тотчас же возвращает ее к тем страшным воспоминаниям, которые связаны со смертью бабушки. Надо немедленно взять себя в руки. Не станет же она распускать нюни перед незнакомыми людьми.
– Но бабушка ушла из жизни раньше, чем мы смогли осуществить ее мечту, – закончила она, усилием воли поборов слезы. – И вот я везу ее домой, на ее родину.
Бесхитростная исповедь растрогала мистера Кордеро. Он негромко откашлялся и уставился на свои изрядно стоптанные башмаки на толстой подошве.
– Это правда, – осторожно начал он. – То есть я хочу сказать, что ваша бабушка рассказывала вам все так, как оно и есть. Я про бабочек. Я помню это зрелище. Боже, как красиво! Уму непостижимо, но она и сейчас перед моими глазами, эта картина. Они летят через деревню сплошным потоком, их там, наверное, миллионы и миллионы. Проносятся на бешеной скорости и летят дальше, в горы. Глаз не оторвать. – Здоровенный мужчина энергично тряхнул головой, словно в подтверждение своих слов. – Детьми, еще когда я учился в школе, мы бежали за этими бабочками в горы. Хотелось посмотреть, как они там и что с ними… Знаете, один раз увидев, такое не позабудешь! Все деревья вокруг облеплены тысячами бабочек снизу доверху. Издали их колонии напоминают диковинную листву. Цвета охры, почти как золото, эти ленты густо свисают с ветвей. Такое действительно не позабудешь! Вот где у меня хранится память. – Он приложил руку к сердцу. – Здесь, в душе.
Он стянул полотенце с плеча и зашагал к буфетной, но вдруг остановился.
– Молодец! Хорошо делаете, что везете свою бабушку на ее родину. Сразу понятно, что вы человек долга. Так? – И он одобрительно кивнул, сам подтверждая свои слова.