Ладно, подумаем о другом. За последние сорок часов они с Квентином у себя в Ноттинг-Хилл только тем и занимались, что обсуждали загадочное происшествие вечера вторника. Но сколько бы они не перебирали подробности, результат был один: львицы не превращаются во львов, а львы не появляются на деревенских лужайках ниоткуда. Но что же тогда случилось? Гипноз? И что это за странный мистер Берринджер, у которого в саду из тени выскакивают львы и который время от времени имеет обыкновение впадать в транс (Дамарис рассказала ему о неудачной лекции). Бедняга Квентин до сих пор трясется от ужаса! Ему все время кажется, что какой-то зверь крадется по его следам. А теперь еще эта история про женскую истерику и змею в короне, да. И не забыть ужасный запах, проникший в столовую Тиге. Конечно, с женщинами время от времени случаются истерики, конечно, канализация может барахлить. Но Энтони сейчас занимало другое. Он вспоминал непонятное очарование, охватившее его при виде громадного, великолепного зверя. Ему же в тот момент хотелось пойти туда, к нему. А что же львица? Ну — от этого никуда не денешься — львица попросту испарилась, что бы там ни говорили люди с ружьями. Испарилась — и все.
Попеременно возвращаясь к возможности превращения львицы во льва и обращения Дамарис к любви и покорности, он шел вдоль дороги, на которую они с Квентином свернули два дня назад, пока не миновал перекресток и не подошел ближе к дому, где произошли основные события. Почему он туда шел, он и сам не мог понять. Разве что надеялся на новую встречу с царственным львом. Энтони припомнил, как тот стоял посреди лужайки: великолепный, совершенный и огромный — больше любого льва, виденного Энтони раньше. Обычно львы бывают какого-то невнятного желтого цвета, но этот, несмотря на свет луны, был скорее золотистый, с огромной гривой, покрывавшей шею. Этакий архетип льва.
Когда он подошел к дому, у калитки рядом с машиной стояли двое. Один был мистер Тиге в полном снаряжении завзятого энтомолога, другого Энтони не знал. Впрочем, он почти сразу сел в машину и уехал. Мистер Тиге обрадовался появлению Энтони и с энтузиазмом приветствовал молодого человека.
— И что вас сюда привело? — весело спросил он.
— Да так, разные дела, — смутившись, ответил Энтони. У него с мистером Тиге была общая проблема, хотя они никогда об этом не говорили. Дамарис относилась к увлечению отца и чувствам поклонника с одинаковой пренебрежительностью, но пользу умела извлекать из обоих.
— Львицы не мешают вашей охоте на бабочек?
— Здесь считают, что она ушла далеко. Да и что она мне сделает? — сказал мистер Тиге. — А если и съест — как подумаю, скольких бабочек я загубил, — то и поделом мне. Око за око, знаете ли. Животные — если можно назвать бабочку животным — обычно мало что получают взамен от нас.
— Сейчас в Англии — пожалуй, — согласился Энтони. — Он любил поговорить с мистером Тиге и с удовольствием облокотился на калитку. — Но звери вдоволь поцарствовали на земле в свое время, разве не так?
Энтомолог покачал головой.
— Подумайте о громадных зверях, — сказал он. — О мамонтах, плезиозаврах и саблезубых тиграх. Подумайте о том, какими когда-то были бабочки, какие они сейчас в джунглях. Но они сгинут вместе с джунглями. Человек — завоеватель, но я все-таки сочувствую братьям нашим меньшим.