Когда он пришел в себя, то обнаружил в комнате доктора Рокботэма и других людей, которые что-то выносили. Доктор заметил, что молодой человек пришел в себя, подошел к нему и попытался принять профессионально беспечный вид. Но сразу же сбросил маску и очень серьезно спросил:
— Что случилось?
— Бог его знает, — сказал Ричардсон и запнулся. Затем добавил: — На что она была похожа?
Доктор Рокботэм покачал головой, и даже его передернуло.
— Ужас, — сказал он. — Я думаю, придется делать вскрытие — а мне ненавистна даже мысль об этом. Я больше не хочу ее видеть.
— Да поможет ей Бог, — искренне сказал Ричардсон, — где бы она ни оказалась после смерти. Таких много вокруг, но остальные ускользнули.
Ричардсон оглядел комнату: нигде не было и следа Силы. Большое окно в конце комнаты было широко распахнуто, и за ним лежал сад — возможно, она ушла через него. Всеобщий конец явно приближался. Он поднялся на ноги.
— Но вы должны что-нибудь объяснить, — забеспокоился доктор. — Может быть, стоит вызвать полицию?..
Ричардсон взглянул на него и про себя решил не говорить ничего. Боги пришли к человеку. Ну как такое объяснишь? Он с трудом выдавил несколько слов, сказал, что потерял сознание — впрочем, доктор и так это знал — и почувствовал, что должен как можно скорее попасть домой. В конце концов, ему удалось убраться оттуда. На улице он вспомнил пожилую даму. «Да уж, — угрюмо сказал он сам себе, — время от времени действительно бывает дурно».
Глава тринадцатая
ПОЖАР
На следующее утро оказалось, что Сметэм порядком взбудоражен. Началось с того, что город оказался отрезан от внешнего мира: телефон и телеграф не работали. Даже железная дорога была не в порядке; к счастью, это была лишь небольшая боковая ветка. Но все же в одном месте рельсы исчезли, просто рассыпались в пыль. Когда разрыв обнаружили, он составлял около пяти метров в длину, а когда туда добралась ремонтная бригада — уже больше шести. И починить его тоже оказалось довольно трудно — хотя новость эта проникла в город довольно поздно. Оказалось, что все ремонтное оборудование вдруг лишилось необходимой прочности. Сталь гнулась, дерево трескалось, молотки никуда не годились, поскольку их вес уменьшался даже между замахом и ударом. Все это было довольно необычно и совершенно сбивало с толку. Те, кого дело или досуг привели на станцию, обнаружили, что маленький поезд простоял там весь день, и были крайне расстроены.
Но были и другие пострадавшие. Упавшие за домом Тиге здания были лишь частью разрушений, замкнувших кольцо вокруг города. На этой линии пострадали все отдельно стоявшие дома — от ветра, от грома, от местного землетрясения: сараи и гаражи просто взяли и развалились. Изгороди что-то повалило, столбы и фонари тоже. В первую очередь пострадало то, что использовалось нечасто, и чего редко касалась рука человека. Поэтому разрушения, вполне сообразуясь со своими собственными законами, для непосвященных выглядели дико. Сарай, в котором все лето с удовольствием играли и мастерили что-то два маленьких мальчика, стоял целехонький, а куда более изящная беседка, которой, правда, никто не пользовался, превратилась в груду щепок. Хотя никто этого пока не осознал, прочность исчезала из человеческих творений, потому что земля все больше и больше превращалась в круг, описанный вокруг одинокого дома, и в этом круге Принцип Прочности в человеческих трудах перестал действовать.
За завтраком в привокзальной гостинице Энтони Даррент услышал о многих происшествиях и воспринял их в свете великого знания, полученного им после того, как в бездне он принял вызов Орла. Это был первый круг, волна трансформаций, сопровождавшая взаимопроникновение мира человека и мира Идей. За кофе и первой сигаретой он спрашивал себя, что последует за этим. Второй круг? Коварство Змеи, вобравшей в себя вероломство человека? Его пробрала дрожь, но он продолжал сидеть, обдумывая различные варианты. Принцип вероломства двойственен — в его основе инстинкт и разум. Если неподготовленный и незащищенный человеческий разум начнет подводить, какая же глупость может прийти ему на смену! Он видел город, заполненный безмозглыми созданиями, бессмысленно глазеющими по сторонам с разинутым ртом. Но ведь предназначение человека в том, чтобы быть равновесием и эталоном всех Идей! Стоп, а так ли это? Ну, хорошо, не станем брать тех, кто вместо стремления к истине намеренно потакал собственным желаниям, тех, с кем он боролся. Но ведь остается множество других, таких, кто утонул в одном стремлении, как мистер Тиге, или кто изучал действительность ради своих собственных целей — как Дамарис. Она спаслась благодаря ужасному переживанию, ну и отчасти его преданности. А другие?