— Вик, — взмолилась, сжимая ноги, но он словно не слышал, продолжая смотреть на мой тёмный треугольник, поливая его водой.
— Вик, я хочу тебя помыть, — предложила ему, чтобы хоть как-то спасти себя. То, что он хотел продолжить эротический марафон, было яснее ясного. Но, если честно, то я уже боялась. Всё же мы слишком разные, и это было обидно. Я, кажется, не подхожу ему по темпераменту, не выдерживаю его неутолимой страсти.
Манаукец оторвал свой взгляд и посмотрел в лицо. Наконец-то, хоть какая-то осмысленность в глазах.
— Иди сюда, — позвала к себе, отодвигаясь, чтобы ему было куда сесть.
Ванна была огромна, по моему мнению, но когда в неё забрался Викрам, располагаясь ко мне спиной, как я попросила, то поняла, что это только казалось. Только-только вдвоём поместились. Белая широкая спина была передо мной во всей красе, и во мне проснулся художник. Не задумываясь, выскочила из ванной, завернулась в полотенце и направилась к своему чемодану, выискивая всё что нужно. Я ведь больше предпочитаю рисовать грифелем, но сейчас мне нужны краски. Нашла на самом дне драгоценный набор кистей и красок, которые мне Натали подарила, но я крайне редко ими пользовалась, всё как-то вдохновения не было, а тут как по голове обухом ударило. Вернулась в ванну, а Вик уже и воду слил, и весь куда-то собрался.
— Ты куда? А ну сядь, как было, — крикнула на него, хмурясь.
Мужчина обернулся, и брови его удивлённо поползли вверх, когда он увидел краски в моих руках.
А я подумала, что он прав, в ванной будет неудобно.
— Ну, хорошо, давай не здесь. Только давай быстрее вытирайся и ложись на кровать, — в нетерпении подгоняла я Вика, чувствуя, что ещё немного и упущу момент.
Вернулась в комнату, а он идет следом за мной и чего-то бормочет себе под нос.
— Вик, быстрее, — взвилась я, раздражаясь его медлительностью.
Манаукец, как назло, сначала заправил одеяло, потом лёг поверх него, почему-то радуясь моей недовольной мине на лице. Положила краски рядом на кровать, сбегала за водой, налила её в стакан, который нашла в ванной у раковины. Тело ныло, заявляя протест любому движению, но я пыталась не обращать на это внимание. Забралась на Викрама, оседлав его упругую попку, и приступила к работе.
Огненно-красный тигр, очень яркий, притаился в зарослях зелёной листвы. Краски не растекались, тени ложились как надо, придавая объём, и неровность спины оживляла картину. Мышцы перекатывались, и тигр переминался с лапы на лапу, поджидая жертву.
Работала в полной тишине, воображая, как поют птицы в джунглях. Я читала о тиграх и смотрела старинные записи охоты хищника на небольших животных с рожками. Тигр лежал в засаде, иногда открывал пасть и влажный язык облизывал усы. А жертва пила из реки воду и даже не чувствовала, как близка её смерть, всего в прыжке тигра. Оленица, кажется, так называлось это животное, повернулась к хищнику светлой попкой, и только тёмная кисточка хвостика вздрагивала время от времени. И ушки у неё на голове постоянно вращались, прислушиваясь к звукам. А тигр дышал глубоко, размеренно. Вдруг повернул голову ко мне и сказал, а голос-то у него, оказывается, такой чарующий.
— Линда, если ты уже всё, то может, покажешь, что там нарисовала, — я вздрогнула, когда поняла, что это не тигр, а Викрам пытался дозваться до меня.
— Лежи, не шевелись, краска ещё не высохла! — приказала ему, а сама пошла на поиски коммуникатора. Натка должна это видеть!
***
«Она сумасшедшая» — в который раз сказал себе это Викрам, рассматривая Линду, погружённую наполовину в воду. Соски сжались от холода, кожа местами стала гусиной.
Неужели он её так пугает, что она готова молчать и сносить всё, что он с ней делает, только бы не признаваться, что ей больно. Да, он виноват, забыл, что она землянка, слабая и хрупкая. Не увидел, как измучил её, не услышал, что она стонет далеко не от страсти, а от боли. И ни слова упрёка от неё не услышал! А ведь имела полное право на это.
Просто голова у Вика перестала соображать от её стонов и криков, когда она звала его за собой на вершину экстаза. И каждый раз, возносясь за нею следом, хотелось вновь оказаться там, продлить миг удовольствия.
Струи шевелили волоски между сжатыми ногами Линды. Вик понимал, что почему-то не может остановиться, поливал их и поливал. Они манили его к себе. Звали прикоснуться, ощутить то тепло, что они хранили в таком манящем местечке.
— Вик! — вздрогнул манаукец от мольбы в голосе Линды, как будто он опять причинял ей боль. — Вик, я хочу тебя помыть!
Голос Линды приказывал, требовал подчинения. Вик удивлялся, как быстро сменялось у нее настроение. Она уже села, приглашая его к себе, и он аккуратно опустился на дно ванны, располагаясь у неё между ног. Мужчина боялся признаться себе, что не может даже представить, что она вдруг исчезнет из его жизни. Он чувствовал её взгляд, который ласкал его спину, взгляд, который невозможно спутать ни с одним. Только она на это способна. И Вик готов на всё ради того, чтобы удержать её возле себя, чтобы она продолжала вот так на него смотреть, думая, что он не чувствует ничего. Взгляд Вика был опущен вниз, туда, где маленькие стопы девушки прижимались к его бёдрам. Он осторожно погладил их, вспоминая нежный массаж, который они подарили ему. Всё же Линда сумела соблазнить его. Он никак не ожидал, что это может быть так приятно — оказаться под ногами у женщины. Наверное, это потому, что он сам определял, до какой черты она могла дойти, и когда роли поменяются.