— Как скажешь, буду хорошей девочкой, — тихо отозвалась, боясь, что голос предаст меня.
Обещаю, что стану хорошей девочкой и вспомню мамины советы не разговаривать с незнакомцами и не брать из их рук шоколадки, а то украдёт и сделает он со мной плохие взрослые дела.
— Спасибо, — с облегчением выдохнул Викрам и, порывисто притянув меня к себе, поцеловал.
Отвечать на поцелуй я была не намерена, это как-то само собой получилось. Решила поддаться порыву, последний раз всё же целуемся. Пусть останется на память, чтобы было, что вспомнить. Его губы были, как и прежде, сладкими, мягкими и искушающими. От поцелуя опять образовался розовый туман, мысли вялыми рыбками плавали, напоминая, что он плохой. Но я не могла оторваться, зарывалась руками в густые волосы, запоминала, какие они на ощупь. Запах Викрама за такой короткий срок стал совсем родным. Слёзы сами потекли, честно. Я пыталась сдержать их, но не смогла. Что-то я плакать стала часто по любому поводу: и от счастья, и от горя, и просто так…
— Линда, — прошептал Вик, вытирая мокрые щеки, когда мы уже стали задыхаться и разорвали прощальный и от того такой невозможно волнующий поцелуй. — Я попробую вернуться, как можно быстрее. Там, на станции, ты поспишь, что-нибудь почитаешь, фильмы посмотришь. Можешь делать, что хочешь, честно. Как только я вернусь, обещаю, зацелую и залюблю тебя так, что ты умолять будешь остановиться.
Рассмеялась, глядя в эти лживые красные глаза.
Я умолять буду не по этой причине, это уж точно. Побольше детей — это очень страшная угроза. Умолять буду? Как же, не дождешься!
— Я не был уверен, что ты поймёшь, но ты у меня такая умница. Я так не хочу ехать, уже скучаю.
Когда он уже замолчит? Рыдания становились всё сильнее. Истерика, самая настоящая истерика, внезапно накрыла меня. Но сделала она это как нельзя вовремя.
Модифицированный ещё немного посидел со мной, пытаясь хоть немного успокоить, но всё же расцепил объятия и стал собираться. Одежда была разбросана по всей комнате. Викрам нагибался, подбирая её, а я сквозь слёзы следила за каждым его движением, и давила в себе желание выплеснуть всю злость и обиду на вероломного любовника.
— Я так мечтал провести с тобой эти четыре дня, даже не выходя из комнаты. Работа эта… Как всегда не вовремя… — бормотал он, надевая нижнее бельё, потом брюки. Носки вообще нашлись в ботинках. Мужчина постоянно бросал на меня тревожные взгляды, а я молча ревела, ещё больше закутавшись в одеяло, и молила его скорее раствориться в просторах бескрайнего космоса, молила быстрее выйти за эту чертову дверь, закрывая её с той стороны моей жизни, в которой ему больше не было места.
— Вот тут комм и одежда. Я сам выбирал, — застенчиво произнес Викрам, пытаясь заглянуть мне в глаза, а я с вожделением стала рассматривать упаковку новейшего коммуникатора. У меня будет связь! Это решает многие вопросы.
Посмотрела на Вика. На лице у него такое искреннее выражение тоски, что чуть, было, не поверила. Ну как он так может! Хотелось закричать, чтобы перестал разыгрывать передо мной горе! Это у меня и горе, и беда, и отчаяние. А у него просто наказ президента и не более того!
— Линда, скажи, ты не обиделась? Ты такая молчаливая, — чувствовал этот гад, что мне плохо.
Через силу улыбнулась, рассматривая золотую карту, которую Вик положил поверх коробки с коммуникатором.
Манаукец стоял около меня уже полностью одетый с сумкой на плече. Наверное, нужно его поцеловать? Но я не смогу себя заставить даже голову поднять. Только молила его про себя: — Уйди уже быстрее!
— Ну, я пошёл, — наконец сказал Вик, резко повернулся, дошёл до двери и, оглянувшись на пороге, посмотрел мне в глаза.
А я рыдала, зажав рот, заглушая всхлипы. Было ужасно больно и обидно. Но не могла оторвать от него взгляд, пока он не скрылся за дверью. Прощай, мой любимый гад. Вот и закончилась моя безумная сказка. Нет веры модифицированным, да и никому веры тоже нет. Лучше жить как мама, одной, но свободной.
А воспитывать полукровок не хочу. Я не понаслышке знаю, что это такое, и как им сложно в жизни. Дети двух миров, которых не принимает ни один из них. Если бы мама в своё время не сглупила, может и жизнь у нас другая была бы.
ГЛАВА 8.
Наревевшись вдоволь, села на кровати и скинула одеяло. Осмотрела номер злобным взглядом и поняла, что мне всё осточертело: постоянные ошибки, неразделённая любовь, самовлюблённые мужики и это извечное невезение. Встала с кровати, на которой предавалась грехопадению с модифицированным и, схватив телефон для связи с ресепшеном, направилась в ванную комнату.