Вик почему-то всё время молчал, лишь качал головой, внимательно осматривая меня и при этом недовольно хмурился. Развернул к себе спиной и осторожно, даже трепетно просунул пальцы под резинку трусиков, чтобы медленно стянуть их. Я же, чтобы отвлечь себя, пыталась рассмотреть интерьер каюты. Довольно-таки большая для военного корабля. Белые стены. Две картины космических пейзажей в золотых рамах висели над кроватью. Иллюминатор был небольшим и по старинке круглым. Шкаф под тёмное дерево тянулся практически во всю стену напротив кровати. Огромный монитор уместился в том же шкафу, в специальной выемке. Дизайн был уютным, но неживым. В нём не хватало души!
Получив нетерпеливый шлепок по пятой точке, перешагнула через образовавшуюся кучку одежды. Развернулась к Вику лицом, одаривая его возмущённым взглядом. Прикрывшись волосами, встала перед ним абсолютно голая.
Мужчина довольно улыбнулся, собрал вещи и выбросил в утилизатор. А он повторяется!
После этого протянул мне свою светлую футболку, взяв её из шкафа. Я оделась, с облегчением чувствуя себя хоть немного защищённой. Но Вику мало было выбросить одежду, в утилизатор полетел коммуникатор, любезно предоставленный господином Треллони, все украшения и туфли.
Легонечко подталкивая меня в спину, проводил в ванную комнату, где заставил смыть косметику, что я с большим удовольствием сделала. Тщательно умылась, чтобы и следа не осталось от боевой раскраски.
— Ну, вот теперь и поговорить можно, — выдохнул Викрам, прижимаясь ко мне со спины.
Сильные руки сомкнулись у меня на талии. Я чувствовала жар его тела, грелась в нём. Откинулась на надежную грудь, расслабилась, понимая, что всё позади. Викрам рядом, и это для меня самое главное. Сестра вместе с мамой улетела к своему отцу, а значит, они в безопасности. Против унжирцев земляне не пойдут, а Лун любит маму, хотя она уверяет в обратном.
— Тебе так противна мысль, что ты родишь от модифицированного?
— Что? — удивлённо замерла, глядя в красные глаза в отражении.
— Хорошо повторю: тебе так противна мысль, что ты родишь от модифицированного? Поэтому ты сбежала?
— Нет, не по этому, — отмерла, понимая, о чём он спрашивает. — Ты меня запереть собираешься! Запереть! Посадить под замок!
— И правильно сделаю! Сама представь, каково мне знать, что ты вот в таких нарядах ходишь где-то одна, а меня нет рядом! Ты же всего только одним взглядом можешь разжечь желание в мужчине!
— Вик, хватит глупости говорить. Я моль белая. Бледная, как смерть! Глаза самые что ни на есть обычные — серые. Волосы тёмные, а мужикам нравятся блондинки — это факт, ну ещё рыжие. Посмотри на меня, я некрасивая!
— Глупая, — посмеиваясь, поставил мне диагноз манаукец.
Я засмотрелась на его озорную улыбку, на смешинки, блестевшие в прищуренных глазах. Он был сейчас такой красивый, даже сердце замирало в груди.
— Ты прекрасна. И я тебе об этом уже говорил. Поэтому и хочу запереть.
— Я ещё слишком молодая детей рожать, — через силу выдала я, а сама всё никак не могла насмотреться на его отражение в зеркале.
— А потом старая будешь, — парировал Вик.
— Когда это потом ещё наступит, — не сдавалась я. — Вик. Мы только познакомились, какие дети. Вдруг ты меня бросишь!
— Линда, я не твой отец. Я не бросаю слов на ветер. Ты моя фаворитка, поэтому обязательно родишь. И я же не прошу детей прямо сейчас. Понимаю, что тебе надо многое узнать, изучить. Но начинай уже сейчас потихоньку привыкать к этой мысли.
— Вик, так нельзя, — выдала, чувствуя, что меня опять загоняют в угол.
А в углу я с детства не стояла.
— Как, так? — подобрался он, цепко глядя на меня через отражение.
— Ты меня не любишь. Ты это делаешь, потому что тебе приказали, — прошептала, чувствуя безысходность пронзающую сердце с каждым моим словом.
— Чего-о? — непонимающе протянул Викрам и резко развернул к себе лицом.
Ой, кажется, я его разозлила.
— Кто это тебя не любит? — вкрадчиво спросил Вик, сверкая красными глазами.
Крылья носа воинственно раздулись. Губы поджались. Навис надо мной, взглядом прожигая дыру приличных размеров.
— Я чётко слышала про наказ президента и про детишек побольше.
— Ли-и-инда, — обвиняюще протянул Вик и, больно схватив за волосы, дёрнул, поднимая моё лицо к себе. — Я никому ничего не прощаю, даже женщинам. Никогда! И только тебе позволено делать всё, что захочешь. Ты меня сводишь с ума своими выходками и совершенно дурацкими умозаключениями, но я молчу, так как не хочу тебя терять. Ты же сама меня выбрала!