Он вычеркнул весь последний абзац. Потом нетерпеливо смял и выбросил черновик из окна кареты и начал заново, ясным и жизнерадостным тоном.
Его признание воскресило в памяти слова, услышанные от доктора Файнса в один из вечеров за бриджем в Херн-Бэй, когда они ждали, пока дамы вернутся за карточный столик.
– В следующем году мне пятьдесят, – сказал доктор, – я помог бессчётному множеству людей явиться в этот мир и порядочному числу – безболезненно его покинуть. Я спасал жизни и рушил их, и всё же отчасти ощущаю, будто так и не вырос из коротких штанишек. Я утешаю себя убеждением, что большинство мужчин изображают зрелых, хотя на самом деле таковыми не являются. Они бахвалятся, рисуются, отращивают бороды, чтобы прятаться за ними, но на самом деле проводят бо´льшую часть жизни в постоянном страхе и неподготовленности, боясь женщин так же сильно, как и друг друга.
Глава 7
– Смотри на сцену! – шепнула Винни, хлопнув его по колену, чтобы отвлечь от попытки выискать в программке что-нибудь интересное. Оркестр в яме заиграл особенно раздражающую мелодию, звучавшую в этом сезоне, казалось, отовсюду, а с балкона послышалось мужское бормотание и несколько пьяных возгласов одобрения. На сцену выходил хор девушек Гайети-театра!
Гарри обернулся, чтобы взглянуть на миссис Уэллс. Маленькая женщина сидела за его спиной очень прямо, напряжённо глядя в перламутровый театральный бинокль и пытаясь казаться спокойной. Сегодня она больше, чем когда-либо, походила на расфранченную куропатку.
Музыкальные комедии были для Гарри настоящим адом. Он терпеть не мог их натянутую сентиментальность и жизнерадостность, их абсолютно неправдоподобные сюжеты, в которых так часто фигурировали продавщицы, разодетые в меха, и слащавые принцессы, принимаемые за служанок, – и его напряжение усиливало ожидание, что в любую минуту любой герой может разразиться песней. Он любил спектакли, хорошие спектакли, погрузившись в которые, можно было забыть обо всём и поверить, что на сцене происходит что-то важное, что-то настоящее. Любил дерзкие пьесы Шоу, Пинеро, Ибсена. Любил тихих зрителей и маленькие театры. Музыкальные комедии показывали в театрах с кафедральный собор величиной; у Гарри кружилась голова, и он чувствовал, как на него давит шумный энтузиазм толп, напиравших со всех сторон. Он уже потерял нить сюжета сегодняшней мешанины. Декорации смутно напоминали тирольский стиль – деревянные шале, уставленные горшками с искусственной красной геранью, намалёванные на заднике горы, покрытые снеговыми шапками, и даже озеро с надоедливо кружившим по нему колёсным пароходом. На сцену выбежал знаменитый хор красавиц, по неизвестной причине одетых почтальонами, только в задорно коротких тёмно-синих юбочках вместо брюк. Они пели совершенно с этим не связанную популярную песенку, прыгали, кружились и бросали любовные письма в бутафорские почтовые ящики.
Патти вышла последней – её роскошную фигуру нельзя было спутать ни с одной другой. Она пела с меньшей непринуждённостью, чем остальные, и её движения часто слегка за ними не поспевали. Может быть, она нервничала. Но это был не балет; зрители приходили в Гайети-театр, чтобы любоваться не безупречной работой ног, а воплощённым каталогом юности и красоты.
Как Патти удалось так быстро пройти путь от воспитанницы бельгийских монахинь до звезды сцены Вест-Энда, демонстрирующей всем свои прелести, было целой историей, смутные детали которой были незамедлительно обработаны в благозвучную легенду. Вынужденная вернуться домой ввиду стремительно уменьшающихся доходов миссис Уэллс, Патти ещё острее ощутила финансовые трудности, слишком поздно обнаружив, что забыла бумажник в придорожном кафе Льежа, и села в поезд, не имея при себе ни билета, ни средств, чтобы за него заплатить. Тщетно взывая на далёком от безукоризненного французском к совести контролёра, угрожавшего высадить её раньше, чем они доберутся до побережья, она неожиданно обрела спасение благодаря поразительно элегантной женщине, настоявшей, что заплатит за билет Патти и купит ей обед.
Это оказалась не кто иная, как молодая жена композитора, чьё последнее шоу как раз должно было идти в Гайети-театре. Подняв Патти настроение, она убедила её прийти на пробы, что девушка и сделала тайно, сообщив новости родным, лишь когда её возбуждение, вызванное предложением выступать, уже невозможно было скрыть.