Будь жива мать, будь у них сестра или по крайней мере будь сёстры у их друзей, он совсем не так воспринимал бы женщин; они стали бы для него обыденными, возможно, даже неинтересными. Родители матери каждое лето приглашали их к себе в деревню и теперь, когда мальчики повзрослели, несомненно, стали бы сводить подходящие знакомства. Но дедушка давно умер, его вдова состарилась и одряхлела, а дяди и двоюродные братья, рассматривающие само существование Гарри и Джека как нечто неудобное, понемногу свели на нет всё общение с ними.
В клубе и банях на Джермин-стрит Гарри часто смотрел по сторонам, на мужчин, которые никогда не были женаты – постепенно к нему стало приходить понимание, что и они с Джеком попадут в их число, – и думал, что их жизнь не такая уж и плохая. Пока существовала миссис Оллардайс, чтобы кормить их и убираться, портной и парикмахер, чтобы поддерживать в порядке их внешность, холостяцкое существование не слишком печалило. Он заметил, что эти мужчины, вероятно, по достижении смутно определённого возраста, получали статус закоренелых холостяков; это означало, что они прошли (или же, наоборот, провалили) некий экзамен или же, если хотите, что одиночество стало следствием их личного выбора, а не жестокости судьбы.
После смерти отца Гарри поставили в известность, откуда брались деньги, с такой лёгкостью поступавшие на его банковский счёт. Очевидно, у семейного адвоката сложилось впечатление, что он имеет дело с инфантильным идиотом, и потому он рассказывал об этом Гарри так педантично и медленно, что его речь и в самом деле стала тем ещё испытанием для Гарри. Большая часть недвижимости отца находилась в частной собственности – дома в Брикстоне и, конечно, Ламбете, где жила миссис Оллардайс и плату за которые повышали доверенные лица. По условиям сделки, продав свой бизнес, он получил от Главной Лондонской автобусной компании как наличные деньги, так и пакет акций подчинённых ей железнодорожных компаний. В какой-то период – возможно, пребывания на континенте – он проявлял значительный интерес к немецкой компании, производившей боеприпасы, весьма хорошо себя проявившей, и балетной труппе, находившейся сейчас на грани банкротства. Всё, что осталось от наследства матери, ушло на покупку нескольких домов в Кенсингтоне.
Недвижимость в Ницце перешла мадам Грассерт. Гарри вспомнил женщину у могилы – как вуаль забилась ей в рот, как смешно её маленькие ручки в чёрных перчатках цеплялись за локоть подруги. Интересно, она ожидала получить больше?
Адвокат избегал смотреть Гарри в глаза; не отрывая взгляда от имени француженки на листе бумаги, он сказал:
– Счёт вашего отца во французском банке был заморожен на момент его смерти, естественно, после того как нотариус уладил все дела с неоплаченными долгами. При желании вы можете поручить ему вести судебный процесс, в случае, если… гм, значительные суммы были переведены на другой… банковский счёт, но, боюсь, восстановить эти суммы не удастся. Если вы хотите оспорить завещание, мы, конечно, можем…
– Нет, нет, – заверил Гарри. – Пусть всё останется как есть.
Такие подарки не делаются ни с того ни с сего, незапланированно. Если она скрасила последние годы жизни его отца, она по меньшей мере заслуживает крыши над головой. Ницца, подумал он, не то место, куда он желал бы когда-нибудь вернуться.
Мысль о том, что он внезапно унаследовал столько недвижимости, беспокоила Гарри, и он с облегчением услышал, что, подписав несколько бумаг, может оставить всё как есть, и относительно большая сумма продолжит поступать на его счёт, как раньше. Уже дома он осознал, что Джек, не получив ничего, теперь полностью от него зависим. Первой мыслью было разделить всё наследство на две части, но, конечно, так поступать было нельзя. Ввиду права наследования без ограничений недвижимость принесла бы больше дохода им обоим, если бы он был единоличным владельцем.
– Кроме того, вы вполне можете жениться, – напомнил ему адвокат, – а жена и хозяйство потребуют куда больше средств, чем ваш нынешний образ жизни.