В Европе Рональд сменил множество занятий. Попробовал свои силы на бирже и в подпольных казино, поработал один сезон гондольером в Венеции, крепко сдружившись со своими товарищами. В Германии он навестил родственников со стороны отца, которые были не в восторге от знакомства с сыном Ганса — боялись, что он начнет претендовать на наследство деда. Рональда изрядно насмешил переполох, поднятый по поводу его приезда, но он не стал трепать никому нервы и исчез так же неожиданно, как появился.
Время от времени он позволял себе небольшое любовное приключение. Женщины всегда с невероятной готовностью влюблялись в него, и Рональд воспринимал их поклонение как должное. Он не прикладывал усилий, чтобы завоевать кого-либо, и неудивительно, что со временем у него выработалось слегка презрительное отношение к прекрасному полу. К тому же его неоднократно пытались использовать, рассчитывая на финансовую поддержку с его стороны. Рональда забавляли подобные искательницы приключений, однако он ясно давал понять, что не собирается ни покупать, ни продавать любовь.
Однажды, гуляя по окраинам Флоренции, он забрел в небольшой заброшенный скверик. Живописная красота места подействовала даже на его неромантичную натуру. Сочная изумрудная зелень, безбрежное бирюзовое небо над головой, замшелые развалины, оставшиеся от какой-то средневековой церкви, создавали особое настроение. И посреди всего этого великолепия Ронни увидел женщину с этюдником, которая пыталась зарисовать окружающую ее красоту.
Будучи любопытным от природы, Рональд подошел поближе, чтобы как следует разглядеть незнакомку и ее произведение.
Он сразу понял, что перед ним не юная девушка. Посадка головы, одежда, небрежные изящные жесты, — все говорило о том, что неизвестная художница уже отметила свое двадцатипятилетие. Ее окружала неуловимая аура достоинства и безмятежности, несвойственная бесшабашной молодости.
Рональду нестерпимо захотелось посмотреть в глаза этой женщине. Что она делает здесь в полном одиночестве?
— Вы очень хорошо рисуете, мадам, но эту красоту запечатлеть невозможно, — негромко заметил он по-английски.
Женщина немедленно обернулась, и Ронни с удовлетворением подумал, что не ошибся в предвкушении интересного знакомства. Он увидел большие грустные глаза, тонкие губы и немного тяжеловатый нос. Темные волосы, безупречная стрижка. Женщина тщательно следила за собой, и Ронни затруднялся сказать, сколько ей лет. Но ему было ясно одно — она была определенно привлекательна и точно одинока. Грусть в ее глазах слишком откровенно говорила об этом…
— Да, — продолжал Рональд, отвечая на изумленный взгляд женщины. — Этим можно восхищаться, любоваться, но это нельзя унести с собой.
Женщина согласно кивнула головой. Она поняла, что он имеет в виду.
— Я просто учусь рисовать, — почти прошептала она.
Ее акцент безошибочно сказал Рональду, откуда она родом.
— Вы американка? — полюбопытствовал он, чтобы подтвердить свою догадку.
— Да, — ответила женщина. Меланхолическое выражение по-прежнему не покидало ее лица.
Понемногу они разговорились. Рональд узнал, что незнакомка родом из Чикаго, а во Флоренцию приехала навестить кузину. Что ее муж — солидный чикагский бизнесмен — слишком занят собственной компанией, чтобы уделять жене внимание.
Многое рассказала американка Рональду, о многом он догадался сам.
Он стал приходить в скверик каждый день, женщина тоже. Они немного беседовали, она рисовала. Рональд указывал ей на очевидные ошибки — во время своих скитаний по Европе он приобрел немного знаний и в этой области. Мессер всегда неплохо рисовал, а сейчас с удовольствием давал небольшие уроки новой знакомой. Женщина, поначалу относившаяся к нему с недоверием, постепенно теряла броню.
Она видела, что Рональд много моложе ее, и понимала, что мотивы, которые движут им, могут быть далеко не бескорыстны, но она не могла не поддаться обаянию его негромкого низкого голоса и мальчишеской улыбки.
Женщина стала прихорашиваться перед каждым походом в скверик, меньше рисовать и больше улыбаться.
От безупречной вежливости посторонних людей они перешли к флирту, а от флирта к страсти…
Они оба получили то, что хотели. Рональд — понимание и любовь, а Бланш Шекли (незнакомой художницей была именно она) — страсть и ласку, которых ей так недоставало в жизни.
Рональд Мессер не стал посвящать Рэйчел в особенности своих взаимоотношений с миссис Шекли. Довольно и того, что он так глупо оговорился, назвав хозяйку дома по имени. Ему не нужны были дополнительные проблемы, а Рэйчел могла ему их доставить своим длинным языком. К тому же, возможно, она до сих пор обижается на него за прошлое.