Меня ветром сорвало с места. На приливе сил я убежала на кухню и быстро разогрела суп. А когда вернулась, Айгона уже не стало. Госпожа сидела рядом с ним в луже грязи, держа над неподвижным лицом мага раскрытую ладонь, и шептала слова прощания.
Плошка с супом выпала из моих рук, но ни я, ни госпожа этого не заметили. Не отвлеклись на грохот, не оглянулись. Мои губы беззвучно зашевелились в прощании, но в мыслях нужных слов не было. Только мертвая пустота.
Не знаю, сколько я так простояла. Очнулась, когда госпожа договорила, вдохнула-выдохнула и позвала людей. И я обнаружила, что в доме полно народу. Они проходили мимо меня, опять не замечая, и это вернуло меня в чувство. Опять – никто…
Ноги сами унесли меня на чердак. Шуруш тихо попискивал, а мои руки уже начали собирать сумку. Если не выгонит – сама уйду. Не смогу остаться. Здесь – и без вечно круглой и доброй улыбки наставника?.. Нет, человек… важнее места под солнцем. Он ушел к предкам, и без него это место потеряло смысл.
– Знаешь, почему я так не люблю безродных?
Вздрогнув, я обернулась. Госпожа стояла в дверном проеме и задумчиво смотрела на шуруша. А тот смущенно замер рядом со мной, опустил многочисленные «нити» глаз.
– Потому что мы – пыль? – тихо отозвалась я.
– Да. Которая не задерживается надолго. И всего боится. Налетел ветер, заморосил дождь – и она прячется, съеживается, бежит, вместо того, чтобы дать отпор стихии. Улетает с первым же порывом грозового ветра, оставляя других ни с чем. Я довольно насмотрелась на безродных. Не единожды давала кров, ожидая помощи, и всегда они сбегали с первыми же сигналами тревоги.
А я вспомнила, как хотела вчера пойти с Айгоном и помочь ему. Может, если бы пошла…
– Думаешь, ты изменилась? – она словно мои мысли читала. – Тогда почему же сбегаешь? Гроза еще не разразилась – только потянуло сырым сквозняком, а ты уже за сумку. И лететь. И не хочешь бороться ни за себя, ни за свое место под солнцем. Ни за, – и ее взгляд стал острым, – человека, который тебе дорог. Оттолкнула из страха за свою судьбу – и кого? Близкого друга. Обиделась, не попытавшись понять. А ведь это была проверка.
Я посмотрела недоверчиво.
– Это была проверка, Лорина, – повторила госпожа веско. – Я тщательно проверяю каждого безродного, а уж мага – тем пуще. От того, сбежит он или нет, зависят жизни моих людей, и я должна быть уверена, что он выйдет на бой. Или сразу понять, как обойтись без его поддержки.
Наверно, я могла бы возразить – защититься, но чем?.. Тем, чего не случилось?..
– Ты жертвуешь людьми ради себя – это плохо, – ее пронзительный взгляд проникал в мою душу, выворачивая ее наизнанку. – Но за тех, кто в беде, готова бороться, делая то, что прежде не делала. И это хорошо. Ради этого я готова дать тебе шанс – последний – остаться. Если захочешь. Если захочешь не просто жить здесь, но и сражаться – за себя, за других. И считать их близкими, родными, а не просто «кем-то». Тогда и к тебе будут относиться иначе. В конце концов, – добавила она чуть мягче, – не ваша вина, что вас не научили любить. Только цепляться за место под солнцем и выживать – здесь и сейчас.
Она снова посмотрела на шуруша и добавила:
– Айгон умер от яда – его не предусмотрели ни я, ни ты. Не вини себя. И решай, Лорина. Или ты уходишь – и навсегда. Или остаешься – и тоже навсегда. Третьего не дано. Решай.
И ушла. Я, чтобы чем-то занять руки, снова начала собираться, но меня опять отвлекли.
– Уходишь? – Оссо стоял, привалившись плечом к косяку.
Я пожала плечами. Очень хотелось сказать, что у него появился шанс – да, и у него тоже, – доказать слова делом и уйти вместе со мной, но я промолчала. Верно госпожа сказала – нас не научили любить людей, только ценить удобные и безопасные места. Имею ли я право лишать Оссо семьи? Нет. Он ведь, наверно, любит – научился рядом с бабушкой… А я?
И вспомнила наставника. Вспомнила, и в душе что-то заныло мерзко… Так ветер плачет в пустом доме. Нет, не в пустом – в опустевшем. И от этого ощущения стало неуютно. И уходить – и хотелось, и не хотелось, и снова впускать кого-то в осиротевшую душу – и хотелось, и боялось… Как незаметно люди туда просачиваются – и как заметно покидают… Но пустой дом без жильцов – не дом, а строение, и душа без людей – не душа, а…
От понимания стало чуть легче. Положив сумку, я подошла и обняла Оссо. Он вздрогнул и напрягся.
– Это что, прощание?
– Нет, – я слабо улыбнулась, – прощение.
– Остаешься? – Оссо явно обрадовался.
Я привычно промолчала.
А вот не скажу.
Но побег теперь, после понимания, казался предательством – памяти Айгона точно. Он так верил в меня, так учил, делясь всем… Имею ли я право оставить без магической защиты, даже пока слабой, город и людей, которых он любил? С одной стороны, да. А смогу ли?.. А вряд ли. Да и не хочу. Не хочу опять становиться никем.