— Да, повезло отцу с этой парочкой. И где они только всему этому научились?
— Где научились — не знаю, но думаю, что они поболее чем все профессора Кордовского университета вместе взятые знают. Я от Константиноса за месяц в математике и механике больше узнал, чем за два года в университете.
Хлопнувшая дверь прервала разговор. Раскрасневшийся Шимон вошел в дом, довольно потирая руки.
— Ну как, — нетерпеливо встрял с вопросом Эзра, — на чем договорились?
— Как и ожидалось, Валенсию и Каталонию отдал ему на откуп, — пожал плечами Бен Эзра. — Но лишних два с половиной процента я у него выторговал. Правда по количеству я ему уступил. На две сотни ручных зеркал и полсотни оконных стекол мы ему больше чем предполагалось поставлять будем. Как Хозе, справитесь?
— Стекло и зеркала мы сделаем, — секунду подумав, ответил тот, — но на отделку еще бы пару–тройку мастеров надо.
— Найдем, — беспечно махнул рукой Шимон. — Ладно, давайте собираться. Служба в синагоге скоро начнется. А где остальные мужчины? Кстати, Хозе, Барух — он что опять не придет? Считай за три месяца он всего один раз в синагоге был. Старейшины общины обижаются. Они к нему со всем уважением, а он вроде как пренебрегает.
— Баруха я сегодня не видел, он у себя дома с аптекарем алхимичит. Но Яэль обещала его привести сегодня в синагогу. Хотя он субботу и не соблюдает, но на праздничную службу придет. На Симха—Тора он же был. Кстати, когда поминки по Элише делали, он с нами в миньян все семь дней сидел.
— Эммануэль с Аароном с утра к какому–то пациенту пошли, — вставил слово Эзра, — они прямо в синагогу придут. А старики еще час назад ушли.
Через несколько минут Шимон с сыновьями в сопровождении охраны уже шагали по узким улочкам Худерии.
***
Тем временем, в химической лаборатории Борис наблюдал как аптекарь Шариф аккуратно, по стеклянной палочке сливал из небольшой реторты маслянистую желтоватую жидкость, которая быстро впитывалась в прессованный из древесных опилок брусок.
— Хватит, — остановил он аптекаря. — Это уже четвертый образец. Заканчиваем на сегодня. Все равно на большее количество у нас детонаторов нет. Ханефа еще медные трубки для детонаторов должен сделать.
Шариф осторожно поставил реторту с остатками нитроглицерина в коробку, устланную ватой и убрал ее на полку. Одной–единственной демонстрации с каплей этого опасного вещества хватило ему, чтобы преисполниться глубочайшего почтения к взрывчатке, а также к знаниям его теперешних хозяев, умеющих делать такие вещи.
Борис укладывал свежеизготовленные динамитные шашки в деревянный пенал, когда в дверь лаборатории легонько постучали. Не успел он ответить, как дверь приоткрылась и в проеме показалось раскрасневшееся лицо Яэль. Борис невольно залюбовался — с момента переезда в их дом она отказалась от вдовьего платья и черной мантильи, но сейчас, в украшенной манильским кружевом темно–зеленном платье, в кокетливо заколотой мантилье цвета темного золота, с чуть подведенными сурьмой глазами она была чудо как хороша.
— Ну вот, ты еще не готов, — разочарованно протянула Яэль, — мы уже должны были выйти. Идти довольно далеко, а опаздывать некрасиво.
— Куда идти? — удивился Борис, но тут же хлопнул себя по лбу. — Прости, я совсем забыл. Через минуту я буду готов.
Гальперин отдал последние распоряжения аптекарю и на ходу сдирая с себя кожаный фартук выбежал из комнаты. Преувеличил он не на много. Меньше чем через пять минут они вышли из ворот дома. Придерживая левой рукой подол, Яэль опиралась правой на локоть Бориса. Тот успел сменить грубые холщовые штаны и рубаху на обтягивающие ноги бриджи и шелковый, расшитый серебром камзол. Лишь отсутствие шпаги, да кипа на макушке отличали его от какого–нибудь испанского гранда. Впрочем, за кушаком, охватывающим поясницу, были заткнуты его любимые нунчаки.
Шли они довольно медленно, огибая лужи и особо грязные места. Борис неоднократно пытался подхватить Яэль на руки, но та, смеясь, отбивалась. Все–таки они немного опоздали. Когда они наконец добрались до синагоги, служба уже началась. Впихнув Бориса в общий зал, Яэль побежала на второй этаж, на отгороженную деревянной, узорной решеткой галерею для женщин. Борис же, заметив махнувшего ему рукой Хозе, стал пробираться к скамье во втором ряду, где расположились все мужчины клана. Устроившись между Хозе и Эммануэлем, он расслабился, слушая приятный тенорок кантора. В нужных местах, следуя примеру соседей, он машинально повторял ставшие уже привычными слова молитвы.