Мейс всегда пах чистой шерстью, везде ходил пешком, был аккуратным и бережливым. Но никогда не расслаблялся до конца. Словно все еще не верил, что можно просто жить, дышать, радоваться и думать о том, что будет завтра. Никки и не ждала от него перемен. Она прекрасно понимала, что ни полгода, ни даже годы не перечеркнут того, из чего был слеплен весь Мейс. Из его истории, слабостей, преодолений, выбора и борьбы за собственную жизнь. И единственное, что она могла ему дать, это доверие и понимание. Это то, в чем он нуждался острее всего. Ибо все остальное он спокойно мог заполучить сам или попросту забить на это.
Ладонь потянулась к его мохнатому терракотовому лицу, но шорох одежды был слишком явным. Огненное ухо мгновенно дернулось, и в секунду Мейс шумно втянул носом воздух и, вздрогнув всем телом, отшатнулся от ее руки к самой спинке дивана, просыпаясь и еще не понимая, что происходит. Синие радужки под нахмуренными бровями рефлекторно сузились, фокусируясь на девушке, но постепенно осознание ситуации позволило ему более спокойно выдохнуть. Не менее растерянная Никки отпрянула и тихо пробормотала:
— Прости, Мейс! Я напугала тебя! Я не хотела!
Огненный марсианин пару мгновений напряженно смотрел на нее, словно все еще находился в каком-то одолевшем его неприятном сне, но потом помотал головой и огляделся по сторонам.
— Бихаколь джахим*! — едва слышно выругался он на себя на арабском и на мгновение прикрыл глаза. — Ты прости. Я не слышал, как ты вернулась.
И он протянул к ней теплую со сна мохнатую руку и мягко провел ею по лицу, очерчивая большим пальцем линию скулы. Глаза постепенно просветлели, и асимметричные брови разгладились. Никки устало улыбнулась и накрыла его ладонь своей.
— Я думала, ты давно спишь. А ты тут со светом… — и девушка вздохнула. — Я сильно устала после дороги, да и эти два дня выдались тяжелыми.
— Я так и понял, — тихо ответил Мейс, и его яшмовых губ коснулась легкая ободряющая улыбка. — Хотел дождаться твоего возвращения, но что-то срубило…
— Мне кажется, меня срубит, как только я доберусь до подушки, — покачала головой Никки. — А у меня столько новостей!
— Все завтра! — решительно отрезал Мейс и поднялся с дивана, увлекая за собой и девушку. — Давай, в ванную. Жду тебя в спальне.
И безапелляционно подтолкнул ее прочь из гостиной. Никки и сама мечтала поскорее очутиться в постели, но, прежде чем она удалилась, взгляд все же успел перехватить настороженно прижавшиеся уши, нервно взметнувшийся хвост и тяжелый шлейф каких-то неведомых ей воспоминаний, который столь отчетливо струился тонкой нитью из его заспанных глаз.
Она поспешила приготовиться ко сну и уже через несколько минут оказалась в уютной темноте их теплой и просторной спальни, где Мейс уже ждал ее, растянувшись под одеялом и слишком напряжено глядя в потолок. Никки вздохнула и, вместо того чтобы привычно устроиться на своей половине кровати, утыкаясь в подушку, прильнула к шерстяному Мейсу и примостилась на его обнаженной груди. Тот медленно обнял ее и прижал к себе. По тому, как напряглись его мохнатые пальцы, она поняла, что его привидевшийся сон был не менее трудным, чем ее поездка к родителям. Поэтому, прежде чем провалиться в небытие, Никки покрепче обхватила Мейса и коснулась губами его выступающей угловатой ключицы. Вместе можно все преодолеть.
***
Тьма между реальностями, восемь месяцев назад
Сознание вернулось резко. С шумным вдохом иссушенным носом, который жадно втянул незнакомый, душный воздух. Мейс распахнул глаза и ничего не увидел. Его поглотила неприятная липкая тьма, заставившая его дернуться и тут же об этом пожалеть. Даже малейшее сокращение мышц отдалось в теле острой болью, пронизавшей его от ушей до самого хвоста, который единственный оставался подвижным. Потому что все его конечности оказались неестественно заломлены назад и туго стянуты чем-то очень прочным, что впивалось в онемевшую кожу до рези. Он лежал на жесткой каменной поверхности ничком и явственно чувствовал острый запах металла и крови.
Что за хрень с ним произошла? Какого беса??? Где он? Почему он связан? Кто посмел на него напасть? Как он мог это допустить??? Мейс с трудом сглотнул, но горло лишь болезненно сжалось от жажды и давно пересохшей слизистой. С хриплым рычанием он умудрился перевалиться на бок, ощущая, как от этого движения еще больше заболели перетянутые за спиной руки и ноги, и попытался осмотреться. Нет, к счастью, он еще не ослеп, ибо в этой тяжелой темноте он все же различил далекий рассеянный свет, слабо мерцающий откуда-то издалека. Но ни одна мысль о том, куда он мог попасть, не приходила на ум. Или он уже в потустороннем мире? Нет, там бы он не чувствовал этой изводящей боли. Там у него не было бы этого бренного тела. Черт бы его побрал!
Мейс не знал, сколько прошло времени, пока он тщетно пытался если не выпутаться, то хотя бы найти приемлемое положение, чтобы рукам и ногам было полегче, но лишь терял силы и терпение. Дышать стало тяжело, сознание впадало то в отчаяние, то в злость, но чаще в полубредовое состояние, где его взмокшим ушам чудилась спасительная капель холодной воды. Уж лучше бы провалиться обратно в забытье, чем час за часом ждать медленную смерть, которая все никак его не забирала.
Мейс снова перевалился на живот, вынужденно вдыхая прогорклую пыль с каменного пола и гоня прочь поползшие перед взором белые звезды. Кажется, в последний раз он помнил себя в Сане. Он задержался там на несколько месяцев после получения банковской карты и нового приватного ключа от обещанной криптовалюты. Все нехитрые пожитки были при нем, налички вполне хватало на то, чтобы перекантоваться и как следует подготовиться. Но в первую очередь, ему нужно было понять, какими он в итоге располагал средствами и как с их помощью мог скрыться в самое отдаленное место этой галактики. Затрудняло все лишь то, что он понятия не имел, где на этой отсталой Земле могли находиться порталы на другие планеты. Да и были ли они тут? Соваться в те места, где его вышвырнули приспешники Лимбургера, точно не стоило и попадать на Марс совершенно не хотелось. Он прекрасно осознавал, что его там ждало.
С виртуальной сетью, именуемой на Земле «Интернет», в Йемене было туго. Мейс с трудом отыскал некое заведение, где за небольшую плату можно было воспользоваться компьютером и выйти в эту местную сеть. Ругаясь себе под нос, он кое-как разобрался с убористым текстом инструкции, которую ему оставил Нэйтан, и через час манипуляций с цифровым кошельком и вводом миллиона паролей он все же добрался до цифр. Тех, что, наконец, просветили его о сумме на счету. Переведя на калькуляторе биткоины в относительно международную долларовую валюту, Мейс завис. Надолго. И отвис, кажется, лишь спустя неделю. Потому что цифры его пугали.
Он тщательно запрятал все свои документы, разве что не вшив их себе под кожу, и убрался в еще более отдаленную от цивилизации комнату на самом отшибе Саны. Он мог. Теперь он мог бежать. Хотя бы на другой континент. Ну или как минимум на противоположный конец этого. И он принялся изучать географию Земли, чтобы найти себе максимально затерянное и пустынное место для жизни. Где можно будет не пересекаться ни с кем. Он уже почти выбрал и даже собирался написать Нэйтану, чтобы тот больше его не искал. И вот тут-то его воспоминания и обрывались.
В тот вечер он набил свой старенький потрепанный рюкзак, упихав туда немногочисленные шмотки, запас провианта, бутыль с водой, какие-то мелочи, и хотел подремать пару часов перед тем, как выдвинуться в пеший переход до границы с соседним государством. То, что она тщательно охранялась, он выяснил. Но уповал на сноровку и способность оставаться максимально незамеченным. Он должен прорваться! Мейс еще раз проверил на поясе верную джамбию и прилег на брошенный в углу матрас. Он уже почти уснул, как в самый последний момент его уши дрогнули, уловив шорох, и он моментально распахнул глаза. Последнее, что он помнил, это легкий свист и жалящий укол прямо в грудь.