— Надеюсь, я тебя не очень утомила. Но мне с тобой было весело!
Мейс смерил ее пристальным взглядом и, выбравшись из джипа, склонился к приоткрытому окну.
— Мне тоже. Можем как-нибудь повторить. А теперь марш спать, своевольная фатаатун!
Он был уверен, что ее сонное лицо на мгновение зарделось, и она тихо рассмеялась, прежде чем уехать прочь.
И ведь действительно, они встретились вновь, а потом еще раз. И Мейс совершенно точно понял, что ему не было весело. Ему было… легко? Да, наверное, впервые легко. От того, что она не донимала его глупостями, внимательно слушала его редкие и скупые фразы о себе, предлагала прогуляться по ночному пляжу вдоль Мичигана, зная точно, что людей в этот час там почти не будет. Спокойно объясняла состав незнакомых ему блюд каждый раз, когда предлагала чем-то перекусить. Без сожалений выключала радио в машине, едва узнав, что Мейс не любил никакую музыку. И вела себя так, словно рядом с ней был приятный и интересный ей мужчина, а вовсе не покрытый шерстью марсианин со спрятанным под тавбом длинным хвостом, скрытыми арафаткой мохнатыми ушами и давно проигранным будущим. И это, черт подери, выбивало из колеи и заставляло невольно втягивать носом воздух, чтобы хоть как-то понять ее и самого себя.
Наверное, поэтому Мейс позволил себе по-свойски взять ее за запястье, пока они в прошлый раз шли ночью по отдаленной части какого-то чикагского парка. Никки вскинула голову и выжидательно посмотрела на Мейса, не отняв руки и не убыстряя неторопливый шаг. Он несколько мгновений думал, проводя пальцем по ее коже рядом с краем перчатки, и, наконец, произнес:
— Хорошо, Никки. У тебя есть ко мне вопросы? Постараюсь ответить.
Она слегка удивилась и невольно остановилась, пристально глядя Мейсу в глаза.
— Честно говоря, множество, — призналась она и невольным жестом заправила прядь волос за ухо. — Но я думала, у нас еще будет время получше узнать друг друга. Или это наша последняя встреча?
Мейс ясно увидел промелькнувшее в ее карих радужках сожаление. Бесы вселенной! Неужели ей все это было нужно и приятно, как и ему? Рука сама потянулась, чтобы освободить прядку волос и позволить ей упасть на щеку.
— Подобного рода последняя, — наконец, произнес он и распустил края арафатки, открывая ей свое лицо. — Посмотри на меня хорошенько еще раз и подумай, нужно ли нам продолжать. Потому что я не хочу, чтобы такая фатаатун, как ты, потом об этом пожалела.
Никки замерла, глядя на него сосредоточенно, пытливо и так пронзительно, что Мейс готов был зарычать. Впервые в жизни он почему-то не хотел услышать от судьбы «нет». Потому что впервые он чувствовал себя действительно живым. Она стянула перчатку и, протянув к нему руку, медленно провела слегка замерзшей ладонью по его лицу, касаясь мягко, уверенно и завороженно.
— Я думаю, нам нужно не продолжать, — ответила она тихо, — а как раз начинать.
И смело шагнула к нему в объятия, которые стерли последнее расстояние и сомнения. Ее довольный выдох потонул в его коротком облегченном рыке, с которым он решительно завладел ее губами, раскрывая их впервые, согревая, воспламеняя и впитывая их вкус, податливость и отзывчивость. Кончик носа дернулся, уловив, наконец, подтверждение того, что он действительно мог проводить ее этой ночью домой. Но Мейс не стал торопиться и дал им спокойно насладиться долгими и совершенно пьянящими поцелуями под зимним небом в опустевшем парке. Кажется, он впервые легко рассмеялся, глядя на звезды и прижимая к себе совершенно счастливую девушку, пока они не вернулись в теплую машину.
И Мейс прекрасно знал, что этой ночью домой он не вернется. Поэтому пораньше закончил свою работу в мастерской, тщательно вымылся и прихватил с собой зубную щетку, запихнув ее в карман куртки. Может быть, еще удастся поспать пару часов до утра.
Никки привычно ждала его на парковке у дома Чарли. Она радостно улыбнулась Мейсу и с нетерпением прильнула к его губам, когда он забрался в джип и несдержанно сжал ее в руках. Но от него не ускользнул тревожный шлейф, который плескался в ее взгляде и заставлял цепляться за руль все еще заглушенной машины.
— Ты сомневаешься? — уточнил Мейс, прихватив ее за подбородок и вынуждая посмотреть ему в глаза. — Просто скажи. Я должен знать.
Никки выдохнула и как-то затравленно сглотнула.
— Мейс, ты действительно должен кое-что знать. Я не к тому, что напридумывала себе невесть что только потому, что мы отлично провели эти несколько свиданий. Но мне правда невероятно хорошо с тобой. И я не хочу, чтобы потом ты узнал все это случайно и… Не хочу, чтобы ты тоже пожалел.
Неприятный холодок пробежал по позвоночнику, спускаясь до самого хвоста. Но Мейс лишь стиснул на мгновение зубы, гоня прочь тяжелые предположения, и коротко произнес:
— Я слушаю тебя, Никки.
Она опустила взгляд и выглядела по-настоящему обеспокоенной. Или смущенной?
— Я не совсем одна. У меня есть Тим. Это мой… сын. Ему уже восемь, но живет он не со мной. А у родителей в другом городе. И о нем здесь совершенно никто не знает, я никому не говорила. Я родила очень рано, от парня, с которым даже толком не начала встречаться. Глупая была… Правда, моя мама выразилась об этом в более крепких выражениях и сказала, что, пока я не встану на ноги и не образумлюсь, Тима она мне не отдаст. И несмотря на то, что я уже давно не ученица колледжа и лет семь сносно зарабатываю себе на жизнь в Чикаго, мой сын все еще не со мной. Но когда-нибудь я его все равно смогу забрать. Поэтому я хочу задать тебе вопрос: не смутит ли тебя наличие у меня ребенка?
И она с надеждой посмотрела ему в глаза.
Мейс прищурился и шумно выдохнул. Это явно не то, что он ожидал от нее услышать. И, как ни странно, совсем не то, что могло бы его сильно напрячь. Поэтому он хмыкнул и осторожно ответил:
— Ты беспокоишься о том, что подумаю я, непонятный марсианин с неизвестным тебе прошлым, или, все-таки, что подумает твой сын, если когда-нибудь увидит меня рядом с тобой?
Никки хотела было что-то ответить, но беспомощно промолчала, почти кусая губы и не находя нужных слов.
— Послушай меня, милая фатаатун, — вновь заговорил Мейс, заставляя ее оторвать руки от руля и зажимая их в своих. — Я — последний, кого ты должна о таком спрашивать. Нужно забрать ребенка — заберешь. Если все дело в твоей устроенности и финансах, я могу тебе помочь. Это как раз не проблема. И сын твой меня не пугает. Другой вопрос, не испугаю ли его я. Так что… — и он совершенно серьезно посмотрел ей в глаза и провел ладонью по линии ее подбородка, — у меня только одна просьба: будь честна сама с собой. А пока… мы можем просто начать.
Никки на мгновение прикрыла глаза, явно борясь с какими-то неведомыми ему эмоциями, но все же выдыхая немного облегченно, немного взволнованно, и слегка улыбнулась.
— Ну, тогда должна честно признаться, — тихо произнесла она, медленно поднимая на него особенно призывный взгляд, — что ты невероятный мужчина, и мне надоело торчать на этой парковке!
Мейс усмехнулся. И почувствовал, как давно подзабытый адреналин заструился по венам, заставляя его тело скручиваться в мощный тугой узел чистого предвкушения и вожделения. Но в этот раз изнутри теплым и ясным фоном вырывалось нечто совсем невообразимое, чего он не испытывал, наверное, с самого своего никчемного детства. Потому что эта девушка, что так опрометчиво и смело звала его в свою жизнь, внушала ему впервые затеплившуюся надежду.
— Кажется, невероятная женщина очень слепа, — пробормотал, наконец, Мейс, склоняясь к ней и по-свойски потираясь носом о ее приоткрытые губы. — И если тебе завтра рано вставать, меня это уже не остановит. Поехали. Начинать, значит, начинать.
Комментарий к Глава 9. Жизнь
* - Фатаатун – девушка (араб.)