Осел послушно плелся за его размашистыми шагами, и уже к темноте они добрались до окраины деревни. Два поворота направо, и Мейс закроется от всего мира в своей лачуге. Иногда, правда, приходилось пересекаться с Салехом, зачем-то его подобравшим, приютившим и давшим незатейливую работу в обмен на пищу. Хотя все чаще в редкие свободные часы Мейс предпочитал уходить в предгорную пустыню и ловить крупных ящериц и небольших змей. Зажаренные на углях, когда можно было достать что-нибудь для костра, они были вполне съедобны. Но и сырыми сносно переваривались. Если не вышли обратно, то и ладно, главное заткнуть чем-нибудь свой желудок.
Мейс уже загнал осла в сарай и сбросил в угол принесенные мешки с будущим сеном, как внезапно уши уловили непонятные тревожные звуки и повернулись в сторону жилища Салеха. Какой-то невнятный разговор, голосов несколько, они явно спрашивают и требуют. Земной арабский язык дался Мейсу на удивление легко, хотя так сильно не походил на марсианский, да и учить его пришлось на пальцах. Но местных людей он уже вполне понимал и мог объясниться. И те слова, что долетали до его слуха, пока он медленно продвигался в сторону одноэтажного глинобитного дома Салеха, резанули подзабытым адреналином.
«…мы верим тебе, но хотим знать правду…»
«…что в голове у чужестранца, а у меня трое детей…»
«…сказала, что твоя Амаль так говорит…»
«…мы должны знать, кому ты позволил жить рядом с нами…»
Мейс с усилием втянул носом воздух и сощурил наливающиеся синим холодом глаза. Теперь его от говоривших отделял лишь угол дома, и он прекрасно слышал напряженный диалог, в котором вопрос сыпался за вопросом, а Салех все настойчивее и громче отсылал пришедших восвояси. Чужестранец, живущий рядом с ними, который так их взволновал.
Мейс зло усмехнулся. Так вот чего они всполошились! Неужто всегда разумно державшаяся от него подальше женушка Амаль не утерпела и растрепала по деревне, что спасенный ими полгода назад в пустыне «одинокий бедуин» вовсе не человек и свалился на Аравийскую землю с огненных небес — идиотская сказка, в которую они оба предпочли сразу поверить, чем допытываться до природы его мохнатой шкуры и длинного хвоста. Мейс никогда не видел Амаль без абайи и не знал, как она выглядит, но беспокойно бегающих гагатовых глаз в узкой прорези черной ткани было достаточно, чтобы догадаться: доверять ей можно было лишь стряпню.
— Идите, откуда пришли, — твердо произнес Салех, пытаясь угомонить разошедшихся соседей. — Я говорил вам и повторю: хватит распускать нелепые сплетни. Женщины выдумали, а вы поверили, как наивные глупцы! Откуда здесь взяться опасному зверю в человеческом теле? Вы слышите себя? Не гневите Аллаха, не пустословьте.
— Тогда пусть выйдет к нам твой бедуин и покажет лицо! Если он такой же честный, как ты, ему нечего скрывать от нас! И если он простой человек, мы накажем наших женщин за клевету и болтовню. А если нет, то, значит, ты пригрел змею у себя за пазухой, и ответишь перед нами!
Салех еще пытался возражать, но Мейс больше не слушал. Мгновенно прилившая к голове кровь болезненно резанула по багровым шрамам от антенн, заставляя его сдавленно зашипеть и сжать до хруста мохнатые кулаки. Волна какой-то нехорошей черной мути поднялась из желудка до самой груди и перекрыла и так потяжелевшее дыхание. Человеческие недоноски! Хотели посмотреть на него во всей его марсианской красе? Так он показал бы себя без проблем. И даже не стал бы шевелить и пальцем, вздумай они его убить. А они бы обязательно захотели избавиться от непонятного и звероподобного в их понимании пришельца, который так походил под описания шайтанской нечисти из их земных сказок.
Но следующим, кого бы они убили, стал бы Салех. Потому что он им соврал. А этот щуплый смуглый мужчина хоть и влез, куда его совершенно не просили, и зачем-то выходил Мейса, но смерти от рук своих соседей не заслуживал. Черт бы его побрал! Дал бы сдохнуть тогда, жил бы сейчас со своей Амаль и проблем не знал. А теперь, видимо, как прежде, уже не будет. Ну что ж, значит, и на аравийскую землю он принес за собой шлейф смерти и разрушений.
И Мейс парой решительных шагов преодолел расстояние до угла дома и открыто вышел к машущим руками трем мужчинам, стоящим напротив распахнутой двери. Салех удивленно замер и в ужасе замотал головой, призывая его скрыться, сбежать, спастись. Нет уж, назад ходу больше нет!
— Хотите знать, кто я? — спросил Мейс громко и настойчиво, заставляя мужчин обернуться и умолкнуть. — Идите за мной.
И, не ожидая никакой реакции, он зашагал прочь, прекрасно зная, что они последуют за ним. Он шел стремительно и уверенно, нацелившись на проходящую за скупой кучкой чахлых деревьев пыльную дорогу далеко за пределами деревни. Соседи и правда ринулись за ним, окликая, спрашивая, повышая голос, угрожая, но Мейс не останавливался, пока не добрался до утоптанной грунтовой ленты, и развернулся к ним всем корпусом, заставляя притормозить в паре метров от себя. Если уж и суждено кому-то сегодня умереть, то лучше подальше от деревни.
Трое возмущенных и взволнованных человеческих мужчин, что недобро смотрели на него, готовые напасть в любую секунду, если он окажется не таким, как они. Мейс горько улыбнулся сам себе. Как жаль, что сдохнуть сейчас не выйдет! А ведь смерть от их острых кинжалов была бы лучшим исходом его бессмысленного существования. Он медленно размотал арафатку и бросил ее на землю, открывая свою терракотовую мохнатую голову с большими подвижными ушами и полузвериными чертами. Мужчины невольно выругались, совершенно не готовые к такому зрелищу, но Мейс не останавливался и стащил с себя и полотняную рубаху, оставаясь лишь в маавазе. Теперь все было ясно и очевидно даже при свете ночных звезд. Он не человек. Он тот, кого они боялись и пожелали уничтожить. Что ж, вы сделали свой выбор.
Прежде чем один из них ринулся на него с какими-то проклятиями, замахиваясь выдернутой из-за кожаного пояса червленой джамбией, рука Мейса крепко сжала длинный рабочий нож с застывшей с вечера на клинке бобовой сладостью. Нож, который уже через некоторое время обагрился свежей горячей кровью аравийских людей. Тех, кто был совсем не виноват в том, что незнакомому и пугающему их пришельцу действительно было не место среди них. Тех, кого пришлось убить ради одного человека, кого он толком даже не знал, но был ему обязан своим спасением. Но теперь убивать было уже не так тяжело. Отданной еще на Марсе черным силам душе нечего терять. Все было уже давно проиграно и сожжено.
Мейс оставил троих мужчин лежать на обочине дороги и лишь забрал с собой червленую джамбию, вновь облачаясь в рубаху и арафатку. Теперь он прекрасно знал, что его ждет дальше.
Однако, когда он вернулся к дому Салеха, собираясь взять свои пожитки и попрощаться, внутри непривычно горел яркий свет нескольких свечей, а из соседней темной комнаты слышались горестные женские завывания. Мейс настороженно приблизился к все еще распахнутой двери и переступил порог, упираясь взглядом в смуглого мужчину, сидящего прямо на земляном полу, скрестив ноги и прикрыв глаза.
Салех медленно поднял взгляд и посмотрел на Мейса, сразу зацепившись за окровавленный нож и бурые подтеки на его огненной шерсти рук.
— Они к тебе больше не придут, — сообщил марсианин, пытаясь сглотнуть, но горло почему-то болезненно пересохло. — Я тоже ухожу. Живи спокойно. И никогда не спасай таких, как я.