— Рад, что застал тебя в Иершалаиме, тетрарх Антипа. Мой друг Максимилиан высоко отзывался о твоем гостеприимстве.
— Счастлив оказать тебе такое же, — сказал тетрарх. — Садись. Будь как дома, дорогой Вителлий, — указал на деревянную, обитую парчой скамейку, поставленную у кресла явно для посетителей.
Голос у него был звучный, низкий. Сейчас, когда Петр — ныне, естественно, римлянин Вителлий — сидел рядом, он видел, что Антипа, в принципе, мужик видный и симпатичный — был когда-то, во всяком случае, только разжирел, расплылся непомерно. Да и то сказать: говорят, что мать его, самарянка Мальфака, четвертая жена Ирода Великого, отличалась красотой и изяществом. Но чем он купил прекрасную Иродиаду? Уж точно не внешними данными. Впрочем, Петр не знал, как выглядел ее первый муж — Ирод Филипп, но вряд ли лучше. Жрут и пьют они здесь немерено, за формой не следят. Да и зачем, в самом деле, властителю спортивная форма? Теннис и гольф еще не изобрели, а в римских Олимпиадах участвуют, во-первых, только римляне, а во-вторых, люди происхождения низкого. А женщин завоевывать?.. Но для этого у него есть деньги и власть. Так что Иродиаду он скорее всего именно купил — в прямом смысле.
Хотя… Тут Петр вспомнил историю. Когда будущий римский цезарь Калигула сошлет Антипу к варварам — в Галлию, в тридцать девятом году это еще будет, Иродиада не бросит мужа, отправится в ссылку вместе с ним. Прямо жена декабриста…
— Что привело тебя в наши земли? — поинтересовался Антипа.
— Дела. Был на Кипре. Сейчас держу путь в Дамаск.
— Тебе проще было бы попасть в Дамаск из Тира.
— Разве мог я миновать Иершалаим? — засмеялся Петр.
— Тогда ты успел вовремя, — тоже засмеялся Антипа. — Сегодня — праздник. Сегодня мой день рождения. В гейхале Великого Ирода будет пир.
Что ж, вот и объяснение того странного для Петра факта, он оттягивал визит во дворец до сего дня. Браво! Его интуиция опять не подвела. Предчувствие выждать и прийти точно в срок — опять, по счастью, оказалось сильнее чувства поспешить, идти немедленно по получении письма, потому что Иоанн наверняка ждет… Эх, научиться бы объяснять эти предчувствия — сразу, а не тогда, когда они сбываются — насколько легче было бы работать!
— Прости меня, Антипа, — искренне сказал Петр, — я не знал. А если бы знал, то принес бы тебе достойный подарок.
— Для меня подарок — твое присутствие на празднике. Может быть, он покажется тебе жалким — по сравнению с теми, что ты знаешь в Риме. Тогда не обессудь. Мы в провинции живем просто…
— Не обижай меня, Антипа. Быть гостем тетрарха, да еще и в знаменитом гейхале твоего отца, — честь для любого.
Тут Антипа, похоже, счел обмен любезностями оконченным.
— Праздник начнется в десятом часу, после третьей молитвы. У тебя есть время отдохнуть. Мой слуга проводит тебя в твои покои, принесет тебе все необходимое и позовет, когда настанет час пира.
И в ту же секунду около кресла тетрарха возник, прямо-таки из воздуха материализовался давешний толстячок-коротышка.
Петр встал и поклонился Антипе — чуть ниже, нежели в первый раз. Повернулся и пошел прочь из зала. А коротышка побежал впереди, вывел Петра в колоннаду и повел во второе здание.
Покои, отведенные гостю, оказались всего лишь одной, но очень большой комнатой с тремя высокими окнами. У дальней стены стояла широкая кровать, сделанная из черного дерева, украшенная ярко-синим балдахином с золотыми кистями. Балдахин держали витые колонны, резанные из слоновой кости. Подушки и покрывало — из шитой золотом парчи, огромный персидский ковер на мраморном полу, традиционно низкий квадратный мраморный стол и три кушетки — триклинии около, два деревянных сундука для одежды…
— Где твои вещи, господин? — спросил толстячок. Прокол. О вещах Петр не подумал. А ведь и вправду богатому римлянину негоже путешествовать налегке.
— Я не ожидал подобного гостеприимства, — сказал Петр, — поэтому остановился в рекомендованном мне доме в Верхнем городе.
— Я пошлю за вещами? — полувопрос, полуутверждение.
— Может быть, позже. Пока пусть мне принесут вина. Да и поел бы я…
Третья молитва начинается в девять часов по местному исчислению, то есть в три пополудни — по римскому. Ждать не так уж и долго.
— Конечно, господин. Отдыхайте. Все сейчас принесут.
И исчез — опять в никуда. Может, он тоже — паранорм и владеет искусством телепортации?..
Но шутки шутками, а времени у Петра — кот наплакал. Если верить евангелистам Матфею и Марку, то казнь Иоанна произошла как раз в день рождения Ирода Антипы. В истории, творимой Службой вообще и Петром в частности, очень многое не совпадает с синопсисами. И ладно бы — время все поправит, время и историки. Но ведь не зря интуиция — никак не просчитываемая! — заставила Петра явиться к Антипе именно в этот день. Он хотел убедиться в смерти ученика? Вот возможность, пользуйся!.. Или все-таки что-то другое?.. Что другое?.. Молчала на сей раз интуиция. Видимо, выработала ресурс на день.
Две молодые женщины вкрались в покои и молча, стараясь прикинуться невидимками, расставили на столе блюда с фруктами, большой серебряный кувшин с галилейским вином, еще что-то — тоже в серебряной, большой чаше с крышкой, которую венчала литая из серебра виноградная лоза.
Опять материализовавшийся в дверях толстяк сообщил:
— Я позволил себе сейчас предложить вам легкую пищу, чтобы вы были в силах отдать должное мастерству наших поваров. Это будет совсем скоро…
— Я оценил, — сказал Петр. — Когда скоро?
— Через три или, может быть, три с половиной часа. Я приду за вами.
— Я оценил, — повторил Петр. — Не задерживаю.
Толстяк привычно исчез, и Петр остался один. И было у него в запасе три часа — не больше, не стоит рисковать.
Он выждал пять минут и вышел из покоев.
Он примерно представлял себе планировку дворца. Примерно — потому что в исторических документах она не сохранилась, а телеразведка давала, в принципе, весьма общее представление. И все же варианты имелись. Варианты местонахождения Иоанна, естественно, при условии, что он — здесь, а не в Махероне.
В полдневное пекло маловероятно было встретить кого-либо на территории дворца, со всех сторон, даже со стороны собственного города, закрытого высокой крепостной стеной. Крепость в крепости — вот что представлял собой дворец Ирода. Если Иоанн — в нем, то где могут находиться охраняемые подземные помещения? Вариант первый: под правым, северным, — как обозначили, так и будем называть — дворцом. Тогда скорее всего вход в подземелье — из сада, разведка показала там вход явно под землю. Точно такой же вход имел место с южной стороны — второй вариант. Однако разведчики сочли наиболее вероятным — третий. С севера стены дворца венчали три высокие башни: Мирьям, Фацаэль и Гиппикус, названные Иродом Великим, соответственно, в честь любимой жены, любимого брата и любимого же друга, командира царской кавалерии, и видимые из любого места Иерусалима. И почему-то их отделяла от дворца еще одна стена, создавая таким образом небольшое закрытое пространство. Еще одна крепость в крепости. А в нем, в пространстве, — здание. Двухэтажное, выстроенное закрытым каре, с невысокой башенкой, венчающей одну из стен. Распивание разведчиком Службы большого количества дешевого вина в грязном кабаке Нижнего города с одним из стражей ворот дворца принесло куцую, но кое-что обещающую информацию: в доме — стража. Так сказать, база охраны дворца. Они там ночуют, пьют-едят, короче — живут. И что привлекательно — сами себя не очень-то и охраняют.
Петр решил начать оттуда.
Он легко выбрался из дворца, никем не замеченный — да и некому было его замечать: все слуги, похоже, готовили пир на весь мир в южном здании, — малость пофланировал по пустынной западной галерее и спустился в сад. Сад был прекрасен: тенистые пальмы, алые цветы на ветвях гранатовых деревьев, традиционные смоковницы и масличные деревья, кусты разноцветных роз, явно привезенные сюда, тут и там — небольшие пруды, а в них — весьма экзотичные аквариумные рыбки… Впрочем, Петру было не до красот. Он прошел вдоль северной — внутренней — стены, обнаружил невысокую дверь в ней, толкнул ее и оказался в тесном и пыльном, без признаков растительности дворе, где и вправду стояло мрачноватое, с грязно-серыми потеками на стенах, здание.