Со стороны администрации погибло двенадцать человек, включая четверых «сексотов». Бунтарей погибло около полусотни.
Но оставшиеся в живых бунтари скоро, очень скоро стали завидовать мертвым.
Всех заключенных загнали по баракам, после чего стали выгонять на плац барак за бараком, укладывать лицом в землю, прикладами увещевая несмышленых, и стали сортировать заключенных, придерживаясь только начальству понятной методе: кого считать зачинщиками, кого убийцами, а кого просто вовлеченными.
Это было тем более странно, что все, абсолютно все убийцы надзирателей, солдат и «сук» были расстреляны возле административного корпуса. Правда, еще оставались те, кто забил металлическими болванками еще двух «сексотов», но их и не искали, зачем, когда любому можно было навесить статью за участие в бунте, поджогах и убийствах, не говоря уж о разграблении больнички и кухни.
Дубинки и наручники были непременными атрибутами этой сортировки.
Водометная машина не потребовалась для разгона возмущенных масс заключенных. Только раз, для смеха, прапорщик на водометной установке достал мощной струей убегавших с визгом и криками через пролом в стене «швейки» женщин. Сила струи была такова, что попавшие под нее были отброшены на несколько метров, причем с тяжелыми последствиями для упавших, они попросту остались лежать на земле без сознания. И никто их товарок не пришел к ним на помощь. Не до того им было., спасали собственные шкуры.
Дарзиньш живо прекратил игры прапорщика, приказав ему тушить БУР, а после и больничку.
После тушения пожара в БУРе обнаружили надзирателей с перерезанными глотками, тела которых представляли из себя сплошной фиолетовый синяк, один, но на все тело.
И нашли с простреленной головой «смотрящего», убитого втихаря по приказу «князя» зоны Вазгена, чтобы некому было писать записки на воровской сходняк, обладающий правом лишения титула «вор в законе».
Все время бунта по приказу Дарзиньша один из контролеров снимал происходящее на видеопленку.
После подавления бунта Дарзиньш со своим ближайшим окружением заперся в своем кабинете, куда доставили видеомагнитофон, и стал смотреть все три часа страшных событий, происходивших на территории, вверенной его попечению.
Удивительное дело, но ни в едином кадре Дарзиньш не нашел ни «князя» зоны Вазгена и ни одного из его свиты-шоблы.
Авторитеты руководили «боевыми» действиями своей огромной армии, не выходя из бараков, посредством гонцов, которые передавали вожакам стай очередной приказ или распоряжение «князя».
Таскали каштаны из огня чужими руками. Правда, и Дарзиньш не лез грудью на пулемет, а пустил на подавление бунтарей бронетранспортеры и солдат, одетых в бронежилеты.
Игорь Васильев впервые в своей жизни столкнулся с бунтом, а с лагерным — тем более. Он с тайным удовольствием наблюдал за разгулом ненависти, когда загнанная за колючую проволоку черная сила вдруг ощущает свою вольницу, последствия которой всегда одни и те же: кровь, поджоги, буйство, разрушения.
Но страдают в итоге, после подавления бунта, в основном, «мужики», если не считать тех блатных, что ждали вертолета с чемоданом «зеленых» у крыльца административного корпуса, и которые были расстреляны первыми же очередями пулемета с вышки.
Большинство загнанных в оставшуюся целой часть БУРа были именно «мужики», причем большую часть из них составляли молодые парни. Именно им и грозил большой срок на особо строгом режиме, где они окончательно превратятся в опытных бандитов и воров, пополнив собой многочисленные ряды уголовников.
Хорошо наблюдать из окна административного корпуса, находясь в безопасности, вдали от ножей и заточек зеков и пуль солдат спецназа, которые были прекрасно экипированы для подавления бунта: бронежилеты, щиты из специального сплава, сферы, дубинки и автоматы.
Игорь Васильев давно не встречался с Котовым, ему даже показалось, что тот его избегает. Поэтому, когда они случайно столкнулись возле мужского туалета, Игоря поразила реакция Котова на встречу.
— Ты здесь? — вырвалось у него машинально.
— А где я должен быть? — удивился Игорь.
— Я видел, как тебя вели в БУР! — признался Котов, и досада засквозила в его голосе.
— И жалеешь, что я там не остался? — пошутил Игорь. — Кто бы тебя тогда во сне убивал?
— От судьбы не уйдешь! — вздохнул Котов. — Если тебя длань Господняя прикрыла, то послезавтра ты меня убьешь!
— Зациклился ты на своем сне! — печально вздохнул Игорь, вспомнив предсказание Амы во время камлания. — Оставь меня в покое! Не собираюсь я тебя убивать. Видел бы ты, сколько человек лишилось жизни во время бунта!