— А колбаски-то отрежь, не жмись, я тебе еще куплю, сколько скажешь.
— Ой, Господи, да что ж с вами делать? — Хозяйка засмеялась, отдавая колбасу Филе. — Лопайте, я ж не от жадности, а чтоб порядок был. Гость-то добрый, так зачем же его разорять?
— Ну уж не разорюсь, чай…
И потекло застолье.
Разговор, как и постарался Филипп, потек в русле последних событий, развернувшихся в Боброве. Гость интересовался постольку, поскольку об этом плелась беседа, то есть не заставлял, а больше слушал и все удивлялся, вызывая у Фроси с Сергуней нараставшее желание высказаться подробнее. Всем ведь была известна подоплека событий, но каждый в городе реагировал по-своему. Вот именно этот спектр мнений и интересовал больше всего сыщика Агеева. А не Филю, который с удовольствием посматривал, как ерзала на стуле хозяйка, бросая на него почему-то робкие уже взгляды, будто надеялась, что он сам выпроводит постороннего.
Короче, когда Сергуня стал повторяться, — Филипп наливал ему больше, чем себе, а сам лишь надпивал, что замечала Фрося, одобрительно кивая при этом, — он встал и, как бы завершая застолье, предложил выпить еще раз за хозяйку, а затем остановиться. Тем более что завтра, как обещано, может, хозяюшка расщедрится и с утречка нальет по рюмочке, чтоб день хорошо прошел, а сегодня пора и о деле подумать. Забор посмотреть. Ибо Филя исповедовал такой принцип: пообещал — сделай, иначе какой же ты после этого мужчина? Прямо так вот, решительно и серьезно, он об этом и заявил.
И на таком вполне логичном заявлении застолье и завершилось: без всяких обид, спокойно, уважительно. Сергуня всем своим видом показывал, что доволен вполне, обычай соблюден. И отчалил, прихватив свою снасть и пообещав Филе появиться завтра, однако не слишком и рано, чтобы дать гостю поспать. Ну, а если чего, так у Сергуни еще есть пара удочек в запасе. На том и порешили.
Потом Филя быстро и ловко помог убрать со стола, перенес сковороду и тарелки на летнюю кухню, где сам же все и вымыл, отстранив хозяйку, которая порывалась сделать это. Но быстро поняла, что гостю помогать не стоит, он приспособлен к жизни, действует уверенно и даже с выпивкой удивил: поднимал рюмку часто, а почти ничего так и не выпил. И на ее несколько каверзный вопрос, чего это он так, ответил спокойно, как о само собой разумеющемся:
— А тебе разве было бы приятно видеть рядом с собой пьяного мужика? И чтоб у него изо рта паленой водкой несло, как из сортира? Фросенька, девочка моя, мне ж тебя жалко. А, кроме того, я еще поговорить с тобой хотел — за жизнь там, ну, в общем, как уж получится… А забор свой ты мне сейчас покажи. Погляжу да сделаю, чего тебе надо. За добро всегда платить добром положено, верно? Или у вас тут иначе? А я по-своему привык… Да и хозяйка у меня нынче, гляжу, уж больно хороша, прямо-таки чудо…
И так ласково сказал, что женщина качнулась, да и приникла головой к его груди…
— Фрось, а Фрось, — зашептал Филя, — а ты мне выдашь потом раскладушку какую-нибудь, здесь поставить? У тебя найдется?
Она даже отстранилась и посмотрела с недоумением:
— Да кто ж тебя здесь уложит-то? Ты за кого ж меня считаешь? — она снова приникла к нему, потянула носом и прошептала: — Ох, и сладко пахнешь, милый… так бы и нюхала…
Глава третья ВДОВЬИ ЗАБОТЫ
Филипп, проснувшись на рассвете от ощущения того, будто задержался в парилке больше положенного, открыл глаза и увидел на своей шее полную и горячую руку хозяйки, а его живот пересекала крупная белая нога. Видать, малость перестарался с вечера, женщина вся прямо-таки исстоналась, изохалась, да так и заснула, обхватив руками дорогую свою находку, и даже ногой сверху прижала, придавила, чтоб не исчез, не убежал. А он полежал так под жарким и мягким прессом, вполне удовлетворенный пылкой страстью одинокой вдовы, да и сам заснул. И проспал всю ночь без забот и сновидений.
На перине было душновато, но зато, слегка поднапрягшись, Филе удалось осторожно, не разбудив тихо и мерно сопящей женщины, выбраться из-под нее и медленно сползти с высокой постели. Затем, крадучись, на цыпочках, он вышел на веранду, а уже там надел тренировочный косном, приготовленный с вечера, и темные, неброские кроссовки. Мягко ступая, сошел с крыльца, не скрипнув дверью, и побежал по дорожке к калитке, как заправский спортсмен. А что, пусть соседи привыкают, что у Фроси завелся москвич, который вон как следит за своим здоровьем. Мужичок-то он пусть и невзрачный, а все — мужик, забор вон вчера починил, как заправский плотник, и, главное, почти ведь и не пьет, и за собой следит, и в разговоре простой. Это уж Сергуня не утаит. Молва-то сразу разнесется, едва Филю увидит кто-то из соседей. А оно и нужно, чтобы увидели и постепенно привыкли к его простецкому виду и ранним утренним пробежкам.