Полковник. Значит, отставка вас устраивает?
Инспектор. Отставка — состояние мудрости. Все становится не важным. Важно только кресло, в котором вы живете; библиотека, где вы роетесь в книгах; трубка, которую вы курите. Видел я одну трубку, полковник, в антикварной лавке, недалеко отсюда. Настоящая пасторская пенковая трубка, такие курили лет двести тому назад. С резной головкой и изогнутым чубуком длиной в пятнадцать дюймов. Вот уж полвека я курю этот огрызок, и только теперь понял, что табачный дым должен остывать. Все удовольствия должны остыть. Лишь глупая молодежь заменяет вкус накалом страстей… Ах, эта трубка, полковник… Так я представляю себе счастье.
Полковник. Почему же вы ее не купили?
Инспектор. Не имею права. Я не на пенсии.
Полковник(поражен). Не на пенсии?
Инспектор. Нет.
Полковник. Уж не хотите ли вы намекнуть, что приехали в Брайтон по долгу службы?
Инспектор. По долгу службы.
Полковник. Полагаю, вы ошибаетесь. Я собственными глазами читал в газетах, что вы вышли в отставку. Вот смотрите сами, я собрал все вырезки.
Инспектор. Помилуйте, полковник. Уж не настолько вы молоды, чтобы верить газетам.
Полковник. Возмутительно.
Инспектор. Что именно? Что я еще на службе?
Полковник. Состояние нашей прессы.
Инспектор. Я искренне надеюсь, что вы не имеете ничего против моей профессии.
Полковник. Я? Против полиции? Ровно ничего. Я джентльмен, живу на свои доходы. Что значат доходы без полиции? Деньги нуждаются в полицейском обеспечении даже больше, чем в обеспечении золотом. Если воры и алчные элементы будут отбирать у нас все, что им понадобится, кто их остановит? И до чего мы докатимся?
Инспектор. Приятно слышать. Ваша точка зрения мне импонирует.
Полковник. Моя? Просто британская. Могу я узнать, когда вы уйдете в отставку?
Инспектор. Через месяц.
Полковник. И вы еще хотите работать?
Инспектор. Я должен, полковник. Должен.
Полковник. Выдвигать такие требования… Ваше начальство не слишком гуманно.
Инспектор. Видите ли, собственно говоря, это, скорее, мое требование. Я готовлюсь к своей смерти.
Полковник. К своей смерти?
Инспектор. Да, полковник. Видите ли, молодежь безгранично невежественна. Она считает смерть чем-то ужасным. Невообразимым. Но природа использует последние десятилетия нашей жизни, чтобы подготовить нас к смерти. Кровь замедляет бег. Инстинкты перестают возбуждать нашу плоть. Цели ускользают из поля зрения. Так что смерть — это тихое погружение в забытье. Ничего ужасного. Но что железными кандалами приковывает нас к жизни? Нерешенные задачи. Удачная смерть человека зависит от того, была ли удачной его жизнь.
Полковник. А вы, значит, не удовлетворены своей жизнью, инспектор?
Инспектор. Моя жизнь, как сказали бы скульпторы, — это торс.
Полковник. Торс? Ах, вы имеете в виду эти человеческие фигуры, которым не хватает головы?
Инспектор. В моем случае, конечно, речь идет о тех, которым пока еще не хватает головы. Короче говоря, полковник, быть может, я когда-нибудь заменю свою обгрызанную трубку на пасторскую пенковую. Но это зависит от того, удастся ли мне за месяц закончить те два дела, расследованием которых я занимаюсь несколько десятилетий.
Полковник. Вы возбуждаете мое любопытство. Неужто один из самых успешных криминалистов Англии десятилетиями безрезультатно расследует дела?
Инспектор. Речь идет о двух самых успешных убийцах Англии.
Полковник. Вас не затруднит рассказать мне об этом? Я старый солдат, инспектор. Я еще никогда не имел дела с убийцами.
Инспектор. Одно дело могло бы вас заинтересовать. Представьте себе мужчину, который был женат шесть раз.
Полковник. Но это не преступление, инспектор. Это наказание.
Инспектор. Выгодно женат.
Полковник. Ах, так.
Инспектор. Все его жены были богаты. Ему досталось наследство. Всех шестерых. Его состояние огромно. Он уважаемый гражданин Британии. С ним общаются священники, чиновники, политики. Поразительно, не правда ли?
Полковник. Простите мою непонятливость, инспектор. Я такой тугодум. Не улавливаю криминальной стороны этого казуса.
Инспектор. Неужели я забыл упомянуть, что он убивал своих жен? Ну, конечно, убивал. Он их умертвил, всех шестерых.