Ребячий декабрь
Белый передник напялил декабрьи принимается наскоро стряпать.В окнах развел негасимый огонь,сыплет мукойна тягучую слякоть.Щедро кладет ледяной виноградпрямо в стеклянные лужи-подносыи веселящуюся детворупраздником, словно сластями,обносит.
Пар изо рта — будто пар над плитой.Иней на камне — как соли щепотка.Жесть водостока под градом шипит,словно на сильном огне сковородка.
Распятие
Вечные птицы вписаны в вечервестью крылатой.Уксусом жжет пересохшие губыгубка заката.
Я на кресте тишины ненавистнойвисну, распятый.
Дым от костра… И я вижу сквозь пламя:лик материнский заплакан…С памятью в карты режется память,память поставлена на кон.
Женщина летом
Твое тело вылеплено из фруктов,ты персиками пахнешь ночью.
Твой поцелуй проходит через губы к сердцу,как струя воды, когда чист источник.
Как под дуновеньем ветра клевер на поле,под лаской твоей дрожит моя кожа.
Ты вся как фруктовая ваза,она у губ моих с берегом схожа.
Вечерний праздник
Когда бьет шесть часов, даже свет веселеет.Языками огня он приходит в квартиры,возвещает он людям явленье господнев цветении супа и в молчании мира.
Закрывают окна, открывают буфеты,опрокидывают на скатерть с хлебом корзинку,и дети, усевшись за стол домашний,видят кресло отца и крылья на спинке.
Суповая миска служит паром обедню,ложка будущий сон разливает детям;и как искренне дети сравнивают с луноюте пол-апельсина, что дают им на третье.
Когда бьет шесть часов, между рамами в окнахчье-то сердце сияет розовым светом.Бьет крылами молчанье вкруг свечей неподвижных,и вещает господь в глубине буфетов.
Тетушка Исолина
Тетя Исолина, яблочный румянец.Тетя Исолина, стройная, как ель,моет пол на кухне, и сверкает глянец,словно хлынул в окна водолей-апрель.
Тетя Исолина, сахарные руки.Тетя Исолина, сладкий говорок.Тетя Исолина вся в муке и луке —значит, нынче будет праздничный пирог.
Нету феи лучше тети Исолины.Тетушка с рассвета в кухне ворожит:мастерит компоты или сушит дынии слезой похлебку тайно солонит.
Полный таз варенья, молоко в бидоне…Тетя Исолина, фея детворы.Помню, как сегодня: теплые ладони,пахнущие дыней, гладят нам вихры.
Кожаный сундук
В обтянутом кожей сундуке,под стражей нафталина,две распашонки брата.Проеденная крысой древесина.Фамильное зеркало,озирающееся лунатическим взглядом.Мамин бант.Карты, мудрые, как фолиант,лоснящиеся сальным лоском.Рядышком —яблоко, вылепленное из воскаруками полуслепой прабабушки.
Затхлым запахом стал сундук,а этот запах — бродячий дух.
Под вечер сгорбленные тенивыскальзывают из зеркала,рассыпая по комнате дробный топот.А потомпадают на колени, когда за окномпастушья звезда осеняет тополь.
Книга нежности
На стеклянной странице, в переплете оконном,причастился росою влажный лист краснотала,и причудилась вечность вечереющим копнам,и причудлив кустарник, словно ветка коралла.
Загустела округа, как смола на распиле,над колодцем заплакал по-младенчески ворот…Может, за поворотом той тропинки Вергилийповстречался сегодня с улыбкой Тагора.
Как обряд очищенья я закат принимаюи щемящую нежность пью из чаши оконной,где на исповедь вышла луговина немаяи задумалась ива над загадкой зеленой.
Время озаренных окон