Самосвалов не было…
– Бог, милый Бог, – сказал я, подняв голову к верхушке одинокой, на отшибе, сосны (я не верил в Бога, но иногда, в минуты отчаяния, вдруг начинал выпрашивать у Него помощи), – милый Бог, сделай так, чтоб самосвалы еще не приходили… И чтоб они пришли сейчас… Через две минуты, через десять минут… Я подожду…
– Беги на шоссе, – сказал чей-то голос у меня за спиной, – они там… Беги быстрей, они могут уехать…
Я вздрогнул и обернулся… Никого… Мела поземка… Начинало смеркаться… Не раздумывая и не анализируя, я побежал изо всех сил. Оледеневшее шоссе было пустынно, но вдали действительно мигал красный сигнальный огонек. Самосвал только лишь тронулся и осторожно буксовал, выбираясь на проезжую часть, так что у меня еще оставалась надежда его догнать.
– Стой! – закричал я каким-то чужим, бабьим голосом и, размахивая руками, понесся к сигнальному огоньку, балансируя и страшась упасть на оледеневший асфальт, так как тогда б уж точно упустил самосвал. – Стой! – кричал я, к счастью, одно лишь слово, поскольку длинные выкрики, которые могли прийти мне в голову, забили б дыхание и затруднили бег.
Сигнальный огонек выбрался на середину проезжей части, однако я сделал отчаянный бросок и ухватился за холодный железный кузов, рванувшийся из-под моей ладони с равнодушной, нечеловеческой силой.
– Стой! – испуганно выкрикнул я и тут же захлебнулся криком.
Однако мне повезло: шофер услышал, выглянул из кабины, приоткрыв дверцу.
– Тебе чего? – спросил он.
– Прораб, прораб, – повторял я, тяжело дыша, вскакивая на подножку, цепко ухватившись за дверцу и тесня шофера грудью внутрь кабины.
– Что – прораб? – удивленно спросил шофер.
– Я прораб, – ответил я, – где другие самосвалы?..
– Ах, прораб, – повторил шофер, – что ж это такое получается, товарищ прораб… Мы уж уезжать собирались… Вон ребята впереди тянутся, сейчас их догоним, они с вами по душам потолкуют…
– Все будет нормально, – сказал я, радостно и успокоенно усаживаясь на сиденье и грея ноги у мотора, – за мной не пропадет…
Шофер поднажал и догнал три других самосвала на повороте.
– Ваня, – улыбнувшись, крикнул он, выглянув из кабины, – прораб нашелся… В дороге подобрал…
Самосвалы остановились.
– Что ж это такое получается, – подходя, той же фразой начал Ваня и сунул в кабину голову в теплом танковом шлеме, – мы с трех часов на объекте торчим… Экскаватора нет, прораба нет… Полсмены прошло… Кто нам платить будет? Мы вон хотели сейчас по пути в автопарк к вашему Брацлавскому заехать… Пусть путевки подписывает…
Он нагло врал насчет полсмены, но я просидел на теплой кухне дома отдыха его приезд (с опозданием на три часа), и теперь не он был в моей власти, а я был в его власти, и он действительно мог поехать к Брацлавскому, наверно, даже ехал, поскольку, по всему видно, был опытный производственник и не привык упускать удачные обстоятельства, чтоб сорвать дополнительный куш и покрыть к тому ж халтуру, которой они все эти три часа, безусловно, занимались.
Один из кузовов самосвалов был вымазан свежей краской, что-то они такое перевозили. Но за три года я также приобрел некоторый опыт, потому не стал уличать его в наглой лжи. Я сам был виноват, что эти «леваки» стали опасны для меня.
– Ребята, – сказал я каким-то даже просительным голосом, – все бывает… Работа, сами знаете… Задержался на другом объекте… Извините, ребята…
– А нам-то что? – жестоко сказал Ваня. – Нам твое «извините» к путевому листу не подколоть…
– Короче, пусть десять ездок лишних подписывает, – подал голос шофер, кузов которого измазан был «левой» краской.
– Какой там десять, – злобно метнул на него взгляд Ваня, – полностью пусть подписывает… Мы здесь с трех часов торчим… Иначе к Брацлавскому поедем…
– Но, ребята, – просительно, словно разговариваю с начальством, сказал я, – ведь здесь вовсе экскаватора нет… Как же я подпишу…
– Да путевки эти через месяц оплачиваться будут… Они, ты думаешь, контролируют, где, в какой день был экскаватор, а где не был… – сказал Ваня.
– Если б они каждую путевку контролировали, – сказал молчавший до этого шофер моего самосвала, – то не могли бы в своих кабинетах в шахматы играть и на футбол срываться…
– У тебя дети есть, прораб? – спросил уже помягче Ваня.
– Есть, – соврал я, чтоб придать разговору плавность и устранить лишние вопросы и закорючки.
– Ну вот видишь, – сказал Ваня, – и у меня есть… твои жрать просят, и мои жрать просят… Правильно я говорю, хлопцы?..