Место России в мире накануне Первой мировой войны
08:01. 26 июня 2016 Просмотров - 1,690 Нет комментариев Опубликовал: brahman
Автор: Степанов Александр Игоревич – младший научный сотрудник Института истории РАН
https://pandoraopen.ru/2016-06-26/mesto-rossii-v-mire-nakanune-pervoj-mirovoj-vojny/
***
В литературе эти вопросы, традиционно находясь в центре идейно-политической борьбы, получили противоречивую интерпретацию.
В дореволюционной историографии, когда над исследователем довлел тезис о «единой и неделимой» России, основное внимание уделялось объемным, количественным показателям сравнимым с соответствующими данными о других колониальных империях — Великобритании, Германии и Франции.
Благодаря искусственному завышению роли России в мировом сообществе создавалась легенда о «русском паровом катке» — огромных вооруженных силах России, которые уже одной своей количественной мощью могли, подобно паровому катку, раздавить передовую в техническом отношении германскую армию.
Этот миф в немалой степени способствовал вовлечению страны в оказавшийся гибельным для нее мировой конфликт. Недооценка потенциала вероятных противников России в предстоящей войне явилась одной из причин дезориентации верховной власти, рассчитывавшей на кратковременную победоносную кампанию. Мировая война истощила военно-экономический потенциал страны, вызвала развал хозяйства, подорвала стабильность общества, что в конечном итоге привело к двум социальным революциям и последующей гражданской войне.
В советской историографии конца 20-х — середины 50-х годов приоритет отдавался анализу качественных, преимущественно среднедушевых показателей Российской империи при сравнении их с данными метрополий ведущих европейских держав, что выявляло существенное, на порядок и более, качественное отставание общероссийских показателей; тем самым подкреплялся тезис о ее «полуфеодальном» и «полуколониальном» положении, преодоленном благодаря большевистской революции.
В последующие годы произошел пересмотр этих вопросов, и советские историки стали вновь прибегать к выборочному сравнению количественных показателей — теперь уже в доказательство тезиса о зрелости российского общества для социалистических преобразований. Этот подход совпал по времени с распространением в западной историографии 50–60-х годов представления о модернизационном характере революции в России.
В конце 80-х годов в СССР развернулись дискуссии о целесообразности исторического выбора 1917 г., поскольку в итоге более чем 70-летнего «социалистического строительства он хотя и стал ядерной сверхдержавой, но по уровню жизни оказался на одном из последних мест.
[Это по какому, простите, показателю мы в советское время (исключая предперестроечные несколько лет), оказались „на одном из последних мест”??? По качеству образования? По уровню здравоохранения, именно профилактики заболеваний? По возможности использовать социальные лифты? По практически бесплатному жилью? По нескольким процентам оплаты ЖКХ по сравнению с зарплатой?
Ах, да, у нас не было на прилавках 365 сортов сыра, как во Франции тех времён. Правда, педерастов с проститутками „в свободном толерантном доступе” также не было. Печалька, однако… – Прим. ss69100.]
В то же время выходит, по утверждению таких разных людей, как Р. Пайпс, С.С. Шаталин или «великий князь» Владимир Кириллович, что в 1917 г. прервалось движение народов России к высокоразвитому индустриальному и гражданскому обществу западного типа. Проделала же этот путь Финляндия, осколок Российской империи, обладавшая среднероссийскими показателями по степени индустриализации.
В 1990 г. Финляндия заняла второе (после Швейцарии) место в мире по уровню жизни, обогнав такие высокоразвитые государства, как США, Япония, Германия, Франция, Италия и Великобритания. [Ах, какая развитая Финляндия! Конечно, все помнят имена финских конструкторов космических ракет, подлодок, баллистических ракет; финских изобретателей электрических лампочек, радиосвязи, компьютера, телевизора и пр. - Прим. ss69100.]
Все эти сравнения, необходимые ранее исследователям для подкрепления диаметрально противоположных, априорно установленных положений, проводились на основе некорректного использования объемных и среднедушевых показателей Российской империи в целом в сравнении с соответствующими параметрами Великобритании, Германии и Франции, без учета их огромных (свыше 1/3 обитаемой суши) колониальных владений.