— Нет, нет. Я на досуге подсчитал. Вычел расходы на нас, на типографию. Большие деньги, большие. Я думаю, нам стоит пересмотреть договор.
— Это не по-мужски, Марк.
— Как раз наоборот. Не по-мужски пресмыкаться. Будешь пресмыкаться — раздавят. Я правильно говорю, Дима?
— Правильно. А о чем речь? — встрепенулся Дрема.
В сквере, который пересекал Дрема по пути на работу и с работы, росла столетняя сосна, согнутая в крутую дугу так, что вершина ее почти касалась газона. Песик средних размеров мог обнюхать и пометить ее. Казалось, старушка в зеленом халате делает мостик.
Что ее так согнуло?
Снега? Болезнь? Какой-нибудь древесный сколиоз. Люди? Скорее всего, люди.
Не все ли равно, что или кто. Жизнь.
К этой сосне, придумав легенду, можно было водить экскурсии.
Но, вероятнее всего, ее просто спилят. Избавятся от урода.
Как было бы здорово, если бы однажды она с шумом и треском распрямилась. Пух! — и встала, вздрогнув, прямая и звонкая, как и положено быть корабельной сосне.
Но она никогда не распрямится.
Очень много людей напоминают эту сосну. Им тоже никогда не распрямиться.
Согбенная сосна — любимое дерево карикатуриста Дремы.
До сегодняшнего дня он тоже был кривой, неправильной сосной.
А сегодня с шумом и треском распрямился.
С мстительным выражением на лице Дрема сел на скамейку, над которой лохматой аркой изгибалась сосна. Он раскинул руки вдоль спинки, закинул ногу на ногу и принялся мрачно покачивать носком кроссовки.
До сегодняшнего дня он считал, что хорошо устроился в жизни. Именно потому, что не принимал, как ему казалось, в этой жизни никакого участия. Так, сторонний зевака на ледоходе. Кому-то нравится думать, что они этим процессом управляют. Он не из их числа.
Ему платили за то, что он смеялся.
Причем платили те, над кем он смеялся.
Правда, платили немного.
Но сколько людей смеются вообще бесплатно.
Грех жаловаться. Мало у кого была такая веселая работа.
Но сегодня он пошел в «Ковчег новостей» и сказал ответственному секретарю Прямоносову: «Да пошел ты!»
Очень неинтеллигентно. Согласен. Хотя направление указал верное.
Невозмутимый Прямоносов остался на месте за своим антикварным, издырявленным древоточцами столом. Пошел Дрема. По собственному желанию, как по щучьему велению.
Что так расстроило Дрему? Перелистав подшивку «Ковчега новостей», Дрема с негодованием обнаружил, что почти все его карикатуры за последние две недели отредактированы.
Вздор! Не может этого быть! Он бы и сам никогда не поверил, что карикатуру можно отредактировать, если бы это не случилось с его рисунками. Душа его клокотала и бурлила, выкипая, как вода в забытом на плите чайнике. Дрема едва не взорвался от бешенства.
Он схватил за руку спешащего по своим делам фотокорреспондента Петю Шубейкина. Петя нес свою лохматую голову с таким величаво-торжественным видом, словно торопился сообщить правительственной комиссии об успешно завершенном лично им космическом полете.
— Петя, ты посмотри, что они наделали!
— А, что такое? — обрадовался скандалу Шубейкин.
Дрема принялся яростно делиться своим горем.
В пузыре вместо слов толстого цепного пса, обращенных к псу тощему и бездомному: «Надо знать, на кого лаять», стояла совершенно непонятная фраза: «Мой хозяин кормит меня морковкой». При этом толстый пес прижимал лапой огромную персональную кость.
На рисунке, где два матерых волка, покровительственно обнимая перепуганного зайца, должны были напутствовать беднягу на бескомпромиссную борьбу с коррупцией в волчьей среде, они пели почему-то про трын-траву.
Фраза бандита, только что ограбившего банк и тут же изъявившего желание положить мешок с деньгами на свой счет в этом же банке — «Я хотел бы легализовать свои накопления», — вообще была стерта. Над бандитом с автоматом и кассиром с поднятыми руками, вызывая недоумение, висел пустой пузырь.
Такой же пузырь без слов висел и над чиновником, изготовившимся выстрелить себе в голову. А чиновник должен был сказать перед смертью: «Это единственный способ покончить с коррупцией».
Отчасти виноват был сам Дрема. Сколько раз великий Сербич говорил ему с глазу на глаз: слова — слабое место карикатур. Настоящая карикатура не нуждается в словах.
Конечно, рисунки были не фонтан. Так себе. Юмор среднего пошиба. Но дело было не в этом. По какому праву его решили кастрировать кухонным ножом?! Вот в чем было дело.
Шубейкин не разделил его негодования.
— Удивил! Карикатуру ему подправили, — сказал он с легким укором. — Если бы ты знал, что они со мной делают. Возможности фотошопа, Дима, безграничны. Если в кадре Сам — все вылизывают, все заново рисуют. Пигментные пятна закрасят, глаза пошире раскроют, искорки добавят, мудрое выражение добавят, умную улыбку приделают, причешут, зубы почистят, морщины на лице и штанах погладят. Кого не надо — уберут, кого надо — поближе переставят. Популизаторы.