С появлением банковской карточки у Дремы отпала необходимость ходить в редакцию даже за зарплатой. Единственным поводом для посещения были исключительно большие праздники.
Отныне его жизнь, полная безмятежного покоя, состояла из изысканных приключений, умных книг и работы, которая доставляла, может быть, самое большое удовольствие среди череды приятных дел. Танцуя на педалях, он поднимался вверх по ущелью до домика лесника. Оставлял велосипед под присмотр алабая Барса и карабкался на одну из окрестных гор. Надышавшись разряженным воздухом вершины и налюбовавшись облаками, плывущими внизу, Дрема спускался на крыле параплана со снежного пика на поляну. Уложив крыло и одарив Барса колбасой, он выводил велосипед и, привстав на педалях, катил под уклон до самого дома, чувствуя прохладный ветер жаркого безветренного дня.
Ему хорошо было наедине с собой. Он избегал людских сборищ, особенно тусовок творческих людей. От густого испарения самолюбий и тщеславий у него болела голова. Он устроил свою жизнь так, что никто не зависел от него. И он ни от кого не зависел. Иногда об обществе, укутанном смогом, напоминал мобильный телефон. Обычно звонили из редакции. «Да», — говорил он, спускаясь, допустим, на крыле с вершины. И, получив задание, отвечал: «Хорошо». В рюкзаке по соседству с бутербродом, бинтом, куском полиэтилена от дождя и пластиковой бутылкой с водой всегда лежали блокнот, карандаши и набор маркеров. И когда в голову приходило что-то интересное, он останавливался и набрасывал рисунок, после чего продолжал прерванный подъем или спуск. Многие из его карикатур были выполнены на вершинах, покрытых вечными снегами. Конечно, на вершинах следовало бы писать пейзажи в духе Рериха. Но — кому что.
Да, Дрема был до неприличия здоровым и счастливым человеком, погрязшим в экстремальных удовольствиях. Но иногда, внезапно оторвавшись от работы или проснувшись среди ночи, он подолгу смотрел на поленницу книг — редчайшее собрание экслибрисов — и думал: кому достанется его маленькая библиотека, когда его не станет.
Для человека, едва разменявшего тридцать лет, мысли странные. Хотя отчего же странные? Смертному свойственно время от времени думать о смерти.
Как и каждый человек, склонный к опасным забавам, он зависел от стихии. Неверный шаг в горах. Камень или ствол дерева, укрытые снегом на незнакомом склоне. Внезапный порыв ветра в ущелье.
Впрочем, нет ничего опасней, чем пешеходная прогулка по городу, забитому автомобилями.
К тому же жил Дрема в сейсмоопасной зоне, где дикторы в конце передачи скучной скороговоркой успокаивали горожан: на следующей неделе с вероятностью 85 процентов подвижки земной коры не ожидаются. Горожане успокаивались, но думали о 15 процентах, оставленных про запас на всякий случай.
Вот так тряхнет среди ночи… Хотя, если тряхнет как следует, о чем волноваться? Тогда уж точно ничего никому не достанется. Олигарх же, должный своим поведением заранее предупреждать о стихийном бедствии, так далеко в своем развитии ушел от природы, что именно при землетрясении, свернувшись в клубок, спал особенно сладко.
Ах, да! В традициях отечественной литературы следовало бы набросать в общих чертах портрет героя. Реалистичный, как фото на паспорт. Но при всем уважении ничего лестного о лице Дремы сказать нельзя. Он похож на одного из персонажей своих карикатур. Рыжие, начинающие редеть патлы. Лопоух, длиннонос. Причем нос не просто длинный, а уныло длинный.
Игнорируя предостерегающую табличку «Не влезай — убьет!», Дрема рискнул жизнью и открыл дверь.
Стены кабинета, дверь изнутри и даже потолок сплошь увешаны дипломами международных конкурсов карикатуристов. Трофеи собраны со всех континентов, исключая Антарктиду.
Перегородка из гипсокартона оставляла для освещения лишь треть окна.
В окне величественно торчала полосатая труба ТЭЦ. Из нее густо валил дым. Вертикально вверх. Перевернутой кудрявой пирамидой.
Старый, антикварного возраста стол упирался в стену. Свободного пространства — только протиснуться боком и сесть на стул, тоже, кстати, изготовленный до семнадцатого года прошлого века. На столе лампа с зеленым абажуром. С прожогами от сигарет. Стопка нарезанного ватмана. Маркеры, рапитографы, карандаши, перьевые ручки и кисточки ежом торчат из пивной кружки. Тушь, гуашь, белила, коробка акварельных красок и коробка конфет кондитерской фабрика «Рахат». Хозяин имел вредную, но приятную привычку подпитывать свой мозг отечественным шоколадом.