И все же, несмотря на всю неприглядность этого создания, в первый миг Дракин почувствовал жалость, смешанную, впрочем, с ужасом и отвращением — ибо хохотунчик был чудовищно искалечен. Все четыре его конечности были оторваны и валялись вокруг на некотором расстоянии от туловища, которое теперь беспомощно извивалось на земле, суча кровавыми культями и содрогаясь в приступах своего дикого, противоестественного хохота. Увидев Алису и ее спутников, злосчастный уродец захохотал еще громче и даже попытался ткнуть в их сторону торчащим из рваного мяса обломком кости — тем, что осталось у него от правой руки. Кровь брызнула длинными струйками и опала в траву.
Евгений сообразил, что хохотунчик не стал жертвой хищника. Голодный зверь, конечно, мог бы откусить ему конечности — но лишь для того, чтобы съесть, а не бросить здесь же. Или этого зверя спугнул кто-то еще более страшный? Не похоже: оторванные члены разложены вокруг еще живого тела с какой-то подчеркнутой симметрией, словно в виде преднамеренного глумления…
— Кто это с ним сделал? — спросил Дракин, с испугом озираясь по сторонам; вивисекция явно была произведена совсем недавно.
— Тот, кому это нравится, — логично ответила Алиса.
— Это животное? Или… — Евгений знал лишь одного представителя фауны, способного получать удовольствие от подобных вещей, — или человек?
— Это другой.
— Гм. И как этот «другой» выглядит?
— Не знаю. Таких много. Они разные. Нас не тронет, — добавила она, поняв, что беспокоит ее спутника. — Побоится Антона.
— А этот? — юноша кивнул на истекающего кровью хохотунчика. — Почему он смеется? Или это на самом деле не смех?
— Это же хохотунчик, — ответила девушка тоном человека, поясняющего очевидное. — Им все смешно.
— Что — все? — не понял Евгений.
— Вообще все. Страх, голод, боль, смерть… Чужая. И своя тоже.
— Я уже слышал такие звуки. Тот хохотунчик тоже умирал?
— Не точно, — ответила Алиса, имея в виду, надо полагать, «не обязательно». — Может, увидел, как умирает другой. Я сказала, они на все так…
— Реагируют, — подсказал Дракин.
— Да. Идем.
— Что, этого так тут и бросим?
— А что с ним делать? — удивилась Алиса и, по-своему истолковав вопрос Евгения, пояснила: — Они несъедобные.
— Ясное дело! — фыркнул Дракин. — Я в смысле — добить, чтоб не мучился.
— Сам сдохнет, — равнодушно ответила девушка. — Он уже кончается. Не хочу нож пачкать. У них кровь вонючая.
Обойдя стороной корчащееся от боли и хохота тело, Евгений последовал за Алисой и ее псом.
Некоторое время спустя они углубились в особенно густую чащу, где было темно даже днем. Дракин уже хотел спросить, обязательно ли идти этим путем, но тут, протиснувшись между очередными коряво-узловатыми стволами, с которых свисали лохмотья гниющей коры, споткнулся обо что-то в траве — и понял, что промежуточная цель достигнута. Под ногами были рельсы — густо заросшие травой и проходившие здесь практически прямо через деревья: ветви смыкались над ними густым пологом, сквозь который едва проглядывало серое ничто. Евгений различил следы, оставленные в этих зарослях, очевидно, его трамваем — раздробленный корень и несколько сломанных веток, с которых свисали длинные застывшие капли смолы, похожие на тягучую полусвернувшуюся кровь из ран трупа. Значит, они вышли к путям выше «конечной станции»; с одной стороны это было хорошо, так как сокращало путь, с другой — Дракин надеялся осмотреть трамваи при свете дня и вместе с Алисой; может, там и удалось бы отыскать что-то полезное, хотя бы еще одну острую железяку. Впрочем, припомнив еще раз обстоятельства, при которых он покинул то место в последний раз, он не стал настаивать на том, чтобы повернуть «вниз по течению». Да и все равно, наверное, как и в случае с тряпьем в хижине, там уже все не раз перерыто его предшественниками…
И они двинулись вверх по путям. Поначалу подъем был пологим и практически незаметным, затем сделался круче; хотя Евгений и не был задохликом, какими обычно изображают «ботаников», физкультура никогда не была его любимым предметом, и вскоре он уже тяжело дышал и обливался потом, переставляя налившиеся болезненной тяжестью ноги. Алиса же шагала вперед, как ни в чем не бывало, да и, глядя на Антона, тоже никак нельзя было сказать, что еще неделю назад он был при смерти. «Такое впечатление, что он набрался сил и здоровья, высосав их у меня», — подумал Дракин, сердито глядя на мускулистую черную задницу пса, и тут же устыдился столь неподобающих ученому суеверных фантазий. С другой стороны, что он знал о законах этого мира и в чем мог быть здесь уверен?