Евгений с сомнением посмотрел на свои содранные руки и покрытые полосами белой пыли джинсы (ткань уцелела, но колени под ней явственно саднили). Затем снова обругал себя дураком, подобрал небольшой камень и, размахнувшись, со всей силы швырнул его вверх и вперед. Камень описал вполне классическую, как в школьном учебнике, параболу, глухо стукнулся о голый каменный склон там, где крутизна была уже градусов семьдесят, и скатился вниз.
Тень, вспомнилось Евгению. Да, тени действительно все равно, на какую поверхность ложиться — горизонтальную, бугристую, наклонную или вертикальную. Гравитация тут ни при чем…
— Убедился? — приветствовала Алиса возвратившегося ни с чем исследователя.
— Все-таки не пойму, как же трамваи… — бормотал он. — Я-то проснулся, когда уже… Стоп! — он мысленно в третий раз за короткое время обругал себя за тугодумие. — Ты-то не спала, когда попала в этот мир из того!
— Да.
— И где это было? Где ты оказалась? Здесь? — это явно противоречило ее же словам, что она здесь не бывала…
— Нет, — ответила Алиса, указывая куда-то вниз. — Там. Далеко.
— Так какого дьявола мы сюда лезли?! — взорвался Евгений. — Почему ты не сказала, что мы давно прошли то место?!
— Ты не говорил, что хочешь в то место, — ответила Алиса, скорее удивленная, чем обиженная его вспышкой. — Ты говорил, что хочешь, откуда начинаются рельсы.
— М-да, к вопросу о точности формулировок… Я думал, ты понимаешь, что… Ладно, извини. Я был неправ. Ну, пойдем обратно. Сейчас ты сможешь узнать то место?
— Да, — уверенно ответила девушка, но тут же усомнилась: — Нет. Теперь не знаю.
— Возможно, Антон поможет?
— Антон… может быть.
И они двинулись в обратный путь. Муравьи (или кем там они были на самом деле) на сей раз не преградили им дорогу, и вообще спускаться было, конечно же, намного легче, чем подниматься. Через пару часов позавтракали, на сей раз вегетариански — сочными пупырчатыми плодами, вкус которых показался Евгению смутно знакомым, но он так и не понял, что именно они ему напоминают — а спустя еще часа полтора (они как раз преодолели небольшой подъем и оказались на ровном участке перед очередным спуском) Алиса замедлила шаг и неуверенно произнесла:
— Может быть, здесь. Или нет. Я больше не чую…
— А ты что скажешь, Антон? — Евгений, все еще не без некоторой внутренней робости, потрепал страхолюдного пса по загривку. — Помнишь, о чем мы с тобой говорили? («Блин, ну и формулировочки у меня!») Ищи дорогу домой! В Москву! Ищи Москву, Антон!
Пес как будто понял, сделал несколько шагов, принюхиваясь, остановился, повертелся на месте, затем потрусил по рельсам назад и вдруг, гавкнув, свернул с дороги в лес. Юноша и девушка поспешили за ним.
На сей раз пес не торопился, как когда гнался за живой добычей, да и путь оказался совсем не далек. Они отошли от рельсов едва ли на два десятка метров, когда Антон остановился и громко залаял на заросли впереди. «Неужели проход прямо там? Так просто? — удивился Евгений. — Нет, не может быть, если бы трамваи возникали здесь, как бы они оказывались на рельсах…»
В следующий миг он увидел, что именно скрывали заросли.
Это был не трамвай, а древний, насквозь гнилой и ржавый, густо оплетенный ветвями грузовик. Впрочем, кое-что с трамваями его все же роднило: помимо основных колес (шины на них, естественно, давно спустили и висели дряблыми мешками, а сами колеса вросли в землю по самую ось) у него имелись спереди и сзади еще и небольшие металлические катки с характерным для железнодорожного транспорта ободом (некогда, очевидно, блестящие, а теперь — сплошь покрытые бурой коростой ржавчины). Теперь они были в поднятом положении и все равно легли на грунт (а иначе бы, наверное, ушли в землю целиком), но некогда, будучи опущенными, позволяли автомобилю (точнее, локомобилю) ехать по рельсам своим ходом. Евгений читал о таких грузовиках на сайтах, посвященных новинкам науки и техники, но эта развалина была куда более старой — характерные угловатые очертания кабины вызывали в памяти фильмы о Второй мировой войне.
Машина стояла задом к дороге — вероятнее всего, в том самом месте, где безнадежно застряла много десятилетий назад. Евгений обошел ее вокруг, насколько позволяли разросшиеся деревья и кусты, зашел спереди, раздвигая и ломая мешающие ветки, поскреб ногтем ржавую эмблему над дырявой сеткой радиатора. Скорее на ощупь, чем на глаз, еще можно было различить буквы «ЗИС». Значит, и впрямь сталинских времен… Стекол давно уже не осталось, но заглянуть в темную кабину, не говоря уже о том, чтобы залезть в нее, не было никакой возможности — из-за растительности, не только густо окружившей машину, но и проросшей сквозь нее. У Евгения возникло иррациональное чувство, что эти деревья и кустарники выросли тут не просто так (вокруг они стояли далеко не столь густо), что это было именно окружение, преднамеренная атака — кривые ветви и какие-то колючие лианы вонзались в борта кузова и кабины во многих местах, вылезали через дыры наружу и снова вгрызались внутрь, словно адские щупальца в податливую плоть жертвы, с легкостью пробивая насквозь гнилые доски и ржавую жесть. Сквозь крышу — и, очевидно, сквозь сиденье водителя — вырос целый ствол, покрытый пятнами какой-то бледной парши; в высоту он достигал доброго десятка метров, а по форме напоминал кол с короткими скрюченными ветвями, на которых почти не было листвы. Евгений задрал голову, и ему показалось, что он различает насаженный на верхушку ствола человеческий череп, из глазниц которого уже тоже успели прорасти две ветки; впрочем, на таком расстоянии это могло быть просто игрой теней и воображения. Деревянная дверь с водительской стороны, также прободенная ветвями, была слегка приоткрыта; Дракин дернул за ручку, проверяя, не удастся ли обломать удерживающие дверь ветки, но вместо этого с неожиданной легкостью отломалась сама ручка вместе с куском двери. Из трухлявой древесины на месте разлома полезли белесые личинки. Евгений с брезгливой поспешностью отшвырнул гнилье в сторону.