Евгению стало не по себе, когда он представил, что пришлось пережить этому несчастному; он даже помассировал собственный живот и колени, чтобы избавиться от свербящего фантомного ощущения. Хотелось верить, что палачи все-таки вбили первые гвозди в голову, избавив жертву от дальнейших мучений, но увы — размеры навеки въевшихся в дверь темных потеков под гвоздями опровергали эту версию. Из мертвеца не вытекло бы столько крови…
Что же здесь произошло?! Распятый был, очевидно, одним из обитателей барака. Одним из тех, кто приехал на машине. Но кто его убил? Ни одно животное, даже самое свирепое, не могло сделать это с такой жестокостью и, главное, таким способом. Выходит, атаковавшие дом твари все-таки разумны… Но как они проникли внутрь, если все окна и дверь так и остались заколочены?!
Стоп. Про дверь он знает только то, что открыться ей не дает дерево. Но ведь оно, очевидно, выросло лишь много лет спустя!
Евгений направился в коридор, желая проверить свою гипотезу. Чтобы выйти, ему пришлось наступить на кости; под ногами мерзко кракнуло. Из двери еще проникал слабый свет здешнего тусклого дня, но, свернув по коридору направо, в сторону выхода, юноша погрузился в полную темноту. Он осторожно двинулся в выбранном направлении, вытянув вперед руки. Доски пола скрипели при каждом шаге. Под ногой звякнуло разбитое стекло, что-то покатилось по полу и, судя по звуку, стукнулось о стену. «Алиса права, что не полезла сюда, — подумалось ему, — не лучшее место для прогулок босиком». Затем он различил во тьме едва проступающую светлую полоску внизу, у самого пола. Очевидно, свет снаружи пробивался под входной дверью. Евгений невольно ускорил шаг и тут же поплатился за это: гнилая доска с глухим хрустом проломилась под его ногой, он выбросил вторую ногу вперед и запнулся ею еще о какое-то еще препятствие. Этого он уже никак не ожидал и, едва успев выставить руки, повалился прямо на это «препятствие».
Он понял, на что именно упал, по уже знакомому хрусту и скрежету трущихся друг о друга костей. Истлевшая ткань расползлась под пальцами, и рука провалилась между ребрами. Брезгливо отворачиваясь — даже раскапывать скелет при свете дня не доставило ему удовольствия, а уж тем более — утыкаться в него лицом в полной темноте — он попытался слезть с мертвеца со всей возможной поспешностью; при этом другая его рука наткнулась на череп, и ее тут же резанула боль.
На этот раз ему в голову не полезли глупые мысли вроде того, что скелет укусил его; он сразу понял, что порезался обо что-то неподвижное. Двигаясь теперь уже с максимальной осторожностью, он ощупал затылочную, потом теменную кость черепа, брезгливо ощущая под пальцами редкие остатки волос, и, теперь уже сбоку, наткнулся на торчащий из кости холодный острый металл, а затем, проведя пальцами вверх вдоль тронутой коррозией плоскости — на деревянную рукоятку.
Так. Вот, кажется, и топор.
Евгений поднялся на ноги с топором в руке. Ощупывать останки дальше он не стал. Судя по остаткам одежды — да и по форме черепа — зарубленный был человеком. А монстры управлялись с трофейным топором ничуть не менее ловко, чем с трофейными молотком и гвоздями…
Или все-таки не монстры? Может, они все же не смогли проникнуть внутрь, зато здесь вспыхнул какой-то конфликт между самими оборонявшимися? Гм, хорош «какой-то конфликт», когда дверь баррикадируют собственным товарищем, заживо прибивая его к ней гвоздями… А что, если это была не просто ссора, даже не просто вспышка паники? А какое-то сумасшествие… возможно даже, индуцированное теми же монстрами, внушившими его людям сквозь стены… (Евгений никогда не поверил бы в возможность подобного, если бы не помнил об удушающей волне чужой ненависти, накрывшей его тогда в лесу.)
Ладно, пока что гадать бессмысленно. Надо проверить входную дверь.
Евгений подошел к ней, чувствуя себя с топором уже более уверенно. Нащупал в темноте ручку, пошарил рядом с ней. Так и есть — закрыто на прочный стальной засов. Похоже, не поврежденный. Ага, еще и амбарный замок навешен…
Искать здесь ключ, конечно, бесполезно, да тот мог и не повернуться спустя столько лет. Дракин размахнулся и рубанул по двери. Ему был нужен свет, и к тому же, насколько он помнил, если освободить дверной проем, то между косяком и стволом дерева все же можно будет протиснуться — все лучше, чем в окно лазить.
После нескольких ударов дверь затрещала; Евгений не успел сообразить, что происходит, но инстинктивно отпрыгнул в сторону — и вовремя: дверь раскололась по всей высоте, и одна ее часть рухнула на пол вместе с вырванным из косяка засовом, а вторая резко крутанулась внутрь на петлях и грохнула об стену. Дерево, давившее на дверь столько лет, наконец добилось своего.