Не ладилась у нас еще политическая работа в бою. В мирные дни она рассматривалась как сумма мероприятий, которыми занимаются в свободное от службы время: лекции, беседы, культпоходы и т. д. Политработа в бою — это личный пример доблести коммуниста и комсомольца, доброе слово, сказанное дрогнувшему под огнем товарищу, помощь новичку... Это — листовка-молния, оповещающая о подвиге, мудрый совет ветерана и многое другое, о чем речь пойдет впереди.
Война разгоралась. Наш опыт был невелик — полк лишь недавно сформировался, традиций своих еще не имел. Что поделаешь, слабых мест у нас было пока много. Однако чем тяжелей становились бои, тем прочнее в их огне закалялись характеры. Чем большей была опасность, тем тесней сплачивались люди вокруг Коммунистической партии, стремясь влиться в ее ряды.
У меня сохранилась тетрадь, в которую летом сорок первого я переписывал некоторые документы. Позволю себе привести выдержки из нее.
«В партбюро полка от сержанта Адонина Николая Александровича, 2-й стрелковой роты, 1-го взвода.
Заявление
Прошу принять меня в кандидаты партии. Хочу быть коммунистом и вести за собой взвод, который доверили мне. Буду громить германских захватчиков, не жалея ни сил, ни крови, ни самой жизни для полной победы над коварным врагом. Нет места на нашей земле гитлеровской своре. Я как член ВЛКСМ прошу партбюро не отказать в моей просьбе.
Н. Адонин».
«Советская Родина в опасности. Мать-Отчизну я еще больше люблю. Поэтому прошу принять меня в ряды ВКП(б), создавшей такую Родину», — писал старший врач полка Василий Сергеевич Иванов.
«Сражаться на фронте Отечественной войны хочу большевиком. Буду честно, добросовестно выполнять задачи, поставленные партией» — эти слова принадлежат красноармейцу взвода разведки Д. Ф. Дюжину.
«Хочу идти в бой коммунистом!» — такие слова встречались во всех заявлениях. Они, эти слова, вошли в историю как знамение времени.
Вместе с другими частями дивизии наш полк продолжал наступать и овладел населенными пунктами Середихино, Зыково, Волок.
Сейчас уже трудно представить себе, что значило наступать летом 1941 года. Превосходство в силах и на земле, и в воздухе было на стороне врага. Фашистские полчища рвались вперед на всех фронтах. Гитлеровцы верили в блицкриг — молниеносную победу. Конечно, незначительное продвижение одной нашей дивизии на узком участке фронта принципиально ничего не меняло в масштабе войны. Однако весь гигантский фронт слагался из множества широких и узких участков. И каждая точка на карте — картофельное поле или деревня, каждый убитый фашист, каждая взятая высота несли в себе частицы той, пока далекой победы, которая еще не была никому видна, но жила в надеждах, мужестве, убежденности наших воинов.
Преследуя противника, 1-й батальон нашего полка далеко вырвался вперед и был отрезан от наших частей. Целые сутки он отбивал ожесточенные атаки немецкого пехотного полка, поддержанного артиллерией и авиацией. Когда же подошли основные силы нашей дивизии, кольцо окружения удалось прорвать. Мы освободили деревню Погорелое. Название деревни, возникшее еще во времена крепостного права, словно заново оправдалось при «новом порядке» гитлеровцев. Часть изб была сожжена — торчали одни черные печи. Это была месть фашистского командования непокорившимся. За отказ от уборки урожая и сдачи зерна колхозников объявляли диверсантами и расстреливали, а хаты их сжигали. Многие наши бойцы впервые своими глазами увидели следы злодеяний фашистов. Увиденное своими глазами всегда действует сильнее, чем услышанное. Ненависть и жажда справедливой мести укреплялись в сознании красноармейцев.
Противник не смирился с утерей нескольких населенных пунктов и решил восстановить положение. Атака следовала за атакой. Пока мы отбивали их успешно. 22 августа полк занял оборону на рубеже Томасово, Масалово. К вечеру враг подтянул свежие силы и снова перешел в наступление.
Где место секретаря партийной организации, пропагандиста и секретаря комсомольской организации полка во время боя? Опыт первых боев нам подсказывал ответ: в самых опасных местах, на участках, где решается успех сражения. В нашем полку утвердилась практика: как только начинались бои, комиссар направлял пропагандиста, секретаря комсомольской организации и меня в батальоны. Иногда мы находились в них подолгу. В то время в стрелковых батальонах комиссаров не было и мы фактически исполняли их обязанности. Верно ли мы поступали? Оказалось, что не совсем верно. Нас поправил комиссар дивизии Григорий Васильевич Рябухин. Помню его пребывание в нашем полку. Он познакомился с партполитработой в подразделениях, а затем собрал нас и сказал: