В это утро Васька Кныш, Алесь Микулич и Костик Сакович вышли на дорогу, как всегда, в восемь. Всё вокруг — деревня, старый ветряк на бугре, лес, подступавший к самой околице, — утонуло в густом вязком тумане. Лишь глубокая, пропаханная в осенней грязи и скованная морозом колея подсказывала ребятам, что они не сбились, с пути.
— Трудно будет сегодня дяде Васе, — вздохнул Васька, вглядываясь туда, откуда, по его предположению, должна была показаться машина. — Вот это туман! Даже огней в деревне не видно. Как пить дать, с дороги можно сбиться.
— Факт, можно, — солидно вздохнул Алесь. — Одна надежда — колеи держаться. А то, может, пойдём, ребята, не будем дядю Васю ждать? Может, и не выедет он в такую погоду вовсе? Вчера вон как отпустило: возле Волчьего оврага скользота!
— Выедет дядя Вася, — горячо возразил Васька. — Ну, может, задержится чуток, а выедет непременно. Он фары губной помадой намажет, а с красным светом никакой туман нипочём.
— Губной помадой? — переспросил Костик и засмеялся. — Сочиняешь!
— Честное пионерское! — обиделся Васька. — Мне дядя Вася сам рассказывал. Шофёры от тумана только этой помадой и спасаются, если хочешь знать.
Помолчали, настороженно вслушиваясь в тишину. Костик зябко поёжился, поднял воротник пальто.
— Пошли, ребята, холодно, — жалобно сказал он. — Точно вам говорю: не придёт машина.
И в это время вдалеке послышался тонкий, щемящий звук мотора: надрываясь, машина лезла на осклизлый подъём, который начинался километрах в трёх от деревни.
— А что я говорил! — воскликнул Васька. — Идёт!
Мальчишки сошли на обочину. Гул мотора нарастал, машина приближалась. Вскоре в тумане заколыхались два расплывчатых блёклых пятна: ослепшими фарами машина осторожно нащупывала дорогу. Никакой губной помадой закрашены они не были.
— Видал? — засмеялся Костик. — Я же говорил: сочиняешь!
Васька промолчал.
Машина приближалась. В глубоких выбоинах пятна света исчезали, на буграх втыкались в серое месиво неба. Озябшие ребята, не сговариваясь, побежали ей навстречу.
Они бежали по колее, спотыкаясь на каждом шагу, и машина медленно ползла им навстречу. Расплывчатый, струящийся в тумане свет фар ослепил их, и тогда они свернули на обочину и остановились. Пора было тормозить и машине. Широко улыбаясь, Ваську как обычно, поднял руку. Но машина не остановилась. Сердито рявкнув на ребят гудком, она прошла мимо, переваливаясь с боку на бок, и, набирая скорость, покатила по деревне. В короткое мгновение, пока машина проплывала мимо Васьки, он увидел, что его место в кабине занято. И заняли его не женщина с ребёнком, не больной старик; откинувшись на спинку, в кабине сидел какой-то грузный дядька, прижимая к груди пузатый портфель. Дядька равнодушно повернул голову, посмотрел на Ваську, и машина проехала. Только рубиновый огонёк, похожий на раскалённый уголь, вверх-вниз взлетал над дорогой.
Машина не остановилась и через десяток метров, как надеялся Васька, всё дальше и дальше уходил огонёк фонарика. Тогда Васька сорвался с места и побежал за ней.
— Дядя Вася! — кричал он, давясь от обиды. — Дядя Ва-а-а-ся!
Машина миновала деревню и исчезла за поворотом. А Васька споткнулся и упал. Ну пусть не в кабине, пусть в кузове… Пусть бы совсем не взял — дойдём и пешком, невелика беда! Но почему не притормозил, не сказал ни единого слова?
Ребята помогли ему встать.
— Пошли, — грустно сказал Алесь.
— Не пойду, — глухо ответил Васька. — Идите без меня!
Он размазал на лице грязь, подхватил портфель и медленно побрёл к дому. Алесь и Костик переглянулись и побежали в школу.
Дядя Вася заболел. Вернувшись из рейса, он зашёл к диспетчеру, тяжело опустился на табурет и негромко сказал:
— Завтра выехать не смогу, назначь кого-нибудь. Так руки ломит — спасу нет. И температура высокая. Грипп проклятый, не иначе.
— Похоже, — согласился диспетчер. — Красный ты весь, как из бани. Врача вызови, полежи пару деньков. А на твою машину, — он озабоченно полистал какие-то списки, уткнулся коротким пальцем в чью-то фамилию, — поставим пока Виктора Семёнова. Его машина на ремонте стоит, чего ему без дела болтаться?..
— Не надо бы Виктора, — слабо возразил дядя Вася. — Там контролёров по всей линии нет, а у парня совести — кот наплакал. Будет людей обирать.