А машина приближалась, и ровно гудел мотор, и в кузове, обтянутом старым брезентом, сидели люди. Они спешили по своим делам, и, видно, очень важными были эти дела, если погнали их в такую рань из тёплых постелей на тряскую дорогу. Эти люди тоже будут «загорать» вместе с шофёром, и даже если уйдут в деревню, под крыши, они всё равно потеряют целый день, потеряют из-за него, Васьки. А вдруг среди них есть больные, те, кто спешит в больницу?
Машина уже совсем близко, совсем рядом. Старенькая добрая машина…
Похолодев, Васька бросился на дорогу, прямо под колёса. Он не слышал, как испуганно вскрикнул гудок, не видел, как побелел за стеклом дядя Вася, как рванул он влево руль и нажал на тормоза. Царапая в кровь на острых гвоздях руки, Васька успел отбросить «ежи» далеко в сторону. И в это же мгновение что-то толкнуло его, подмяло, понесло…
Рано утром, когда по деревне рассыпаются первые огоньки и серый дым над трубами хат начинает медленно ввинчиваться в небо, Васька выходит из дому. Мимо магазина, мимо почты топчет он тропку к дороге, а потом стоит на обочине, зябко поёживаясь, и вглядывается в занесённую снегом даль. Проходит совсем немного времени, и на ней зажигаются два жёлтых пятна — автомобильные фары. Всё сильней и сильней гудит мотор, и вот из-за бугра появляется старенький, обтянутый брезентом грузовичок. Васька бежит ему навстречу, грузовичок мягко тормозит, и дядя Вася открывает дверцу. Васька усаживается, шмыгает носом и весело спрашивает:
— Как дела, дядя Вася?
— Нормально, — густым басом отвечает шофёр, скосив насмешливые глаза на своего пассажира. — Как там дорога впереди — не заминирована?
Васька густо краснеет.
— Дорога свободна, — пытается он шутить, а у самого вздрагивают губы.
— Тогда поехали, — говорит дядя Вася и добавляет газу.
Грузовое такси рвётся в рассвет, неся перед собой дрожащие огни фар. И Васька дремлет в тепле, прижавшись к широкому плечу шофёра.