– А это уже следующий вопрос, – сказал бармен и посмотрел мне в глаза. – На который, я имею полное право не отвечать.
– Вы и на первый могли не отвечать, – бросил я и подумал: «Странный какой–то мужичонка».
– Возможно, – продолжил тот. – Но разговор начал я, а потому один козырь у вас должен был быть. Но… – он внимательно посмотрел на меня. – Вы его уже истратили.
– Бред какой–то, – сказал я и, затянувшись сигаретой, приник к бокалу с пивом.
«Эта женщина не для него», – прогремело у меня в голове. И я вновь взглянул на нее, потом на ее… Ну, я не знаю… Мужа, любовника, друга…
Черт возьми! Да я тоже так думаю. Мало того – я уверен в этом, как никогда. В данный момент даже то, что дважды два четыре вызывало у меня больше сомнений. Интересно, а может быть иначе? Разве можно любить так, чтобы можно было отказаться от этой любви, считая себя недостойным ее? Вряд ли…
Я снова взглянул на нее. Боже, как все–таки она прекрасна! Неужели этого не видит этот кретин!?
Вновь повернувшись к стойке, я был приятно удивлен новому шипящему бокалу, расположившемуся передо мной.
– Простите… Будьте добры «Мартини». Чистый, – прошелестело рядом.
Я посмотрел в направлении приятного слуху голоса и…
– Господи – она!
Я обернулся на ее спутника. Тот продолжал свой диалог с бутылкой, и, казалось, что не собирался его прекращать. Дурак, ты, парень.
И в следующий момент я уже ни о чем больше не думал.
– Позвольте, я вас угощу, – сказал я и, дождавшись, когда она повернется, посмотрел ей прямо в глаза.
Раз, два, три. Я не знаю, сколько продолжалось это. Скорее всего, секунду, ну, две –максимум. Но за это столь короткое время ты уже все знаешь, понимаешь и хочешь растянуть секунды в часы.
– Спасибо, не стоит, – услышал я в ответ.
– Я знал, что именно это вы и скажете, – парировал я.
– Да? Почему?
– Не знаю, просто был убежден, – сказал я и, сделав большой глоток, продолжил. – С какой стати вам принимать это предложение?
– Тогда зачем спрашивали? – улыбнулась она.
– Чтобы увидеть, как вы улыбаетесь, – сказал я, но тут же осекся. Какое–то мгновенье мы смотрели друг на друга, и мне вдруг почему–то стало стыдно. Ужасно стыдно.
– Пожалуйста, – бармен поставил на стойку бокал с «Мартини».
Я мысленно поблагодарил его за это и даже слегка кивнул, когда мы обменялись взглядами.
– Эх, мужчины, – тихо сказала она, как бы сама себе. – Все вы одинаковые. Красиво поете, а потом… Вон, – она посмотрела в сторону своего спутника. – Тоже когда–то так говорил…
Она нежно вздохнула и прильнула губами к бокалу.
Я не знал, что ответить. Да и наверно не нужно было ничего говорить. Зачем? Кто я такой, чтобы разговаривать с ней. С меня хватит и тех нескольких пар слов, которые уже прозвучали. К тому же, в действительности, она была права. Все мы одинаковые. Все мы – люди. Сегодня мы играем в одни игрушки, а завтра в другие. И так же, как дети, зачастую не замечаем, как превращаем эти игрушки в кучу обломков, из которых больше ничего не собрать.
Я закурил и уставился на ряды разноцветных бутылок, пытаясь что–то разглядеть на их этикетках – что–то такое, что отвлечет меня от всех этих мыслей. Но мне это не удалось. Заиграла музыка, и хриплый голос Джо Кокера лишь усилил мои переживания. You Are So Beautiful…
Что тут еще скажешь? О чем подумаешь?
– Пригласите меня танцевать, – услышал я и не поверил своим ушам.
Я недоуменно взглянул на нее, а она просто кивнула в сторону небольшого танцпола, где уже покачивалась какая–то пара.
– Ну? – улыбнулась она немного грустно. – Решайтесь, а то песня короткая.
Повторять было не нужно. Я мгновенно соскользнул со стула, и через мгновенье мы уже были на этом маленьком кусочке свободы между столиками.
Я держал ее за талию, а она положила руки мне на плечи. Все вокруг тихо кружилось, и я молился, чтобы это головокружение не прекращалось. Я вдыхал аромат ее духов, и не понимал, почему он не входит в состав кислорода. Я знал, что, скорее всего, являюсь неким средством, а точнее орудием в ее руках, или просто красной тряпкой, которой умелый тореадор размахивает перед воспаленными от злости и обиды глазами быка, но я ничего не мог с этим поделать. Я заболел. Заболел ею.
Когда мы возвращались за стойку, я чувствовал его взгляд. Тяжелый, наполненный всеми эмоциями одновременно. Здесь были и полное равнодушие, и нескрываемая патологическая ревность. Не знаю, чтобы чувствовал я на его месте, но наверняка то же самое. Но мне было все равно. Мне было глубоко наплевать на все то, о чем он мог там подумать. Абсолютно. А потому я спокойно опустился на свое место за стойкой и уже хотел было начать разговор, как вдруг заметил, что ее рядом не было. За какое–то мгновенье я оглядел весь зал, но ее нигде не было. А он был.