— Ты пьешь который день будто что-то случилось. Что-то… с Катрин? Бриджит выставила новые требования? Эта конченная стерва и проститутка…
— Эй, ты говоришь о матери моей дочери!
— Ой, да брось Джеймс, этой суке в юбке…
— Данко, она мать моей дочери! Закрой свой рот!
— Блять, Джейми, ты что до сих пор влюблен в неё? Тебе мозги отбило и ты поэтому пьешь не просыхая? Ты кого защищаешь?! — вспыхнув, Данко вскочил со стула и прошелся по комнате.
Он всегда был таким, сколько знал его Фостер. Если сам Джеймс был похож на веющую тяжелым спокойствием воду, притихший в выжидании океан, то Данко был гребаным фитилем взрывчатки. Горел, искрил, норовил взорвать все вокруг от одного щелчка пальцев. Он не мог промолчать. Погладив тонкие усы, мексиканец развернулся и разъяренно уставился на друга.
Секундное рассматривание завершилось всплеском рук и громким:
— О! Ты что… Действительно до сих пор любишь её?
— Я не…
— Блять, Джейми, она бросила тебя. Променяла на платья, сраные бантики и толстопузого богача с кошельком побольше, а ты тут убиваешься по этой шлю…
— Да не убиваюсь я по ней! — вскочив и громко хлопнув ладонями по столу, оперевшись о него, Джеймс коротко рыкнул.
Выпитое било в голову: комната в глазах пошатнулась, муть смазала четкую картинку. Не в силах стоять на ногах, Фостер почти упал на стул.
— То есть ты напиваешься не из-за неё. Хм.
Если Данко начинал искать причину любого действия, то его было не остановить. Фостер знал это выражение лица и жест, когда мексиканец начинал потирать подбородок и приглаживать усы. Лениво махнув рукой в сторону друга, как бы говоря «Отвали от меня», Джеймс потянулся к бутылке и плеснул себе ещё виски.
— Кто она?
— Данко…
— Она что, настолько хорошенькая, что ты прямо запал?
Качнув головой, Фостер не собирался отвечать на глупые вопросы.
— Ну, рассказывай! Кто разбил сердце ледяного шерифа Кейптауна? То-то я смотрю ты в том месяце зачастил в Блэкстоун! Хорошая девка, да? Ну, у неё какие, большие?
Поведя недоуменно бровью на вопросы мексиканца, Джеймс опрокинул в себя очередную порцию виски и прижал тыльную сторону ладони к губам. Алкоголь пошел не в то горло и обжег слизистую, в глазах защипало.
— Ну, какие, Фостер?!
— Что какие…? Мн, блять…
— Ну, они… — обрисовав руками груди, Данко похабно улыбнулся и тут же нахмурился, встречаясь взглядом с Фостером, — Что? Меньше? Хм…
Зарычав недовольно, Джеймс закатил глаза и повернул голову в сторону.
— Ещё меньше?!
Видя, что друг просто молчит и не реагирует, Данко посмотрел на свои руки и помял пальцами воздух, словно представлял те самые груди. Хмурясь несколько секунд, он скривился и неверяще уставился на шерифа.
— Эм… Джеймс, она что, плоская, как доска? Ты же всегда любил крепенькие, как у твоей стервы жены…
От услышанного шериф подавился и закашлялся, секунду спустя принимаясь стучать себя по грудной клетке. Перед глазами невольно нарисовался Морган. Которого, никак нельзя было назвать обладателем «круглых, как мячики» прелестей. Но одного воспоминания хватило, чтобы тяжело сглотнуть и взглядом сдать себя Данко с потрохами.
— Пон-я-я-тно. И какая она? Как в постели? Горяча, как необъезженная кобылка? Целуется так, что душу высасывает?
— Хорошо целу… Кхм-кхм, — кашлянув и одернув себя, Джеймс разъяренно посмотрел на мексиканца.
Тот умел развязывать язык роем вопросов, особенно когда шериф был пьян. Но говорить о том, каков Морган, Фостер совершенно не собирался. Хоть его и окатило жаром с головы до ног от невольно влияющих предположений Данко о «девушке», воскрешающих охотника перед глазами. С его кусачими поцелуями.
— О, значит у неё славный рот.
— Блять, Данко…
— Ну, кто она? Чья-то милая дочка? Или… Не говори, что эта та шлюха, к которой ты ездишь раз в месяц! Я тебе вот, что скажу, друг. Если да — то ты идиот. Я говорил тебе, их надо всегда менять. Приестся, влезет под шкуру, и всё. Как паразит. Хотя они, шлюхи, умелые сучки. Так подставляются и такое вытворяют, что встает на раз плюнуть…. Мда, Джейми, но все же… Плоскогрудая? Я не ожидал!
— Если ты не заткнешься, то я помогу тебе выйти, Данко.
Фостер предупреждающе посмотрел на Кабрера и потянулся к сигарете, предложенной им в знак примирения. Пальцы мазнули по папиросе, но в эту же секунду она ускользнула вверх, оставляя шерифа ни с чем.
— Так все же, шлюха или нет? Я в отличие от Карла могу дать дельный совет, Джеймс. Слушать нашего пройдоху — себе хуже делать, — теплая улыбка мексиканца не спасла от раздраженного рыка Фостера.
Сигарета была отнята, а сам Данко рассмеялся, хоть глаза его и остались серьёзными.
— Ты слишком много пьешь, Джеймс.
— Отъебись, Данко.
— Неужели все так серьёзно?
— Да не знаю я! — глаза Фостера потемнели от злости, — Чего ты хочешь услышать от меня? Шел к своей Рут? Так иди, а меня в покое оставь! Если у тебя нет серьёзного дела или причины для разговора, то проваливай!
Сбив стакан со стола в порыве эмоций, Джеймс откинулся на спинку стула, пытаясь успокоиться.
В груди горело, точно кто-то специально подсыпал углей в незатухающий костер.
Данко, сам того не зная, усугублял состояние друга своими расспросами. Мысли про Моргана и так без конца крутились в голове шерифа, засев в ней словно проклятие.
Тяжело посмотрев на Фостера и помолчав с полминуты, мексиканец вздохнул.
— Сегодня утром пришла телеграмма. Нашли Квина. В канаве с перерезанным горлом.
— Что…?
— Теперь обязанности шерифа Блэкстоуна будет исполнять Хаймор. Похороны уже состоялись.
— Ясно.
Встав и пошатнувшись, Джеймс направился к шкафу и достал ещё один стакан. Затем наклонившись и крайне неуверенно держа равновесие, он поднял с пола опрокинутый. Поставив оба на стол, Фостер, молча, наполнил их виски.
Это было… Горько.
Квин был хорошим человеком, умным и ответственным, с отеческим отношением ко всем, кто попадал под его руководство. Фостеру было очень жаль его.
Выпив с Данко виски до дна, шериф хрипло выдохнул.
— Убийцы?
— Неизвестно. Никто ничего не видел и не слышал. Но ты сам понимаешь, сколько ублюдков хочет отомстить таким, как мы. Весь Блэкстоун на ушах стоит. Поэтому по возможности напивайся в черте города и не выезжай без сопровождения.
— Конечно, с завтрашнего дня сухой закон и прогулки только в сопровождении Карла. Даже помочиться пойду с ним за ручку.
— Джеймс…
— Что?
— Я серьёзно, это не смешно.
— Да мамочка, слушаюсь мамочка, — криво усмехнувшись, Фостер качнул головой.
Ему не нужен был присмотр. Беспокойство, пусть и со стороны близкого друга, все равно раздражало.
Вспомнив о сигарете, шериф чиркнул спичкой и закурил. Сделав первую затяжку, он откинулся на стул, закинул ноги на край стола и отклонился назад еще сильнее. Дым вырвался из губ клубящимся паром.
— Что-нибудь ещё?
— Я хочу, чтобы ты высунул голову из бутылки и решил свою проблему, а не напивался, как свинья, в одиночестве. Хорошего вечера, Джеймс, — раздраженно посмотрев на шерифа, Данко развернулся и ушел.
Еще с минуту Фостер неотрывно смотрел на захлопнувшуюся дверь. Обступающая со всех сторон тишина начинала давить. Но мужчина не шевелился.
Посидев так еще немного, Джеймс стряхнул пепел с сигареты и приложился к бутылке.
Следующие несколько часов пролетели быстро и смазано. Когда шериф нетвердой походкой направился в сторону двери, за окном уже стемнело. Сняв с крючка шляпу и кое-как надев её на голову, Фостер сделал шаг в сторону и, покачнувшись, едва не упал.
— Воу-воу… Бл…ять… — чудом не расплескав виски и прижав полупустую бутылку к груди, он навалился на дверь и почти вылетел из своего офиса.
Прохладный воздух ударил в лицо, и Джеймс жадно вдохнул его полной грудью. А затем сделал очередной глоток виски, окидывая хмурым взглядом улицу засыпающего Кейптауна.